22 мая в Севастопольском арене имени Луначарского прошла церемония торжественного открытия XXVI Интернационального кинофорума «Золотой витязь». На ней присутствовал и Гойко Митич — югославский артист, серб по национальности, знаменитый киноиндеец, кумир миллионов советских молокососов. Он дал интервью порталу «Культура».
культура: Вы исполнили индейскую балладу на немецком стиле…
Митич: «Погасите огонь, солнце будит наших коней! Мы пойдем через сухую землю, день будет горячим и путь долгим, как разлука: ты поскачешь налево, а мне — направо — навстречу непреходящему утру. Ночи больше нет, лишь звезды и луна на небосводе, но наши руки пусты, нас ослепляет песок, горящий на наших глазах…» Это престарелая песня 70-х годов.
культура: Вы родились перед самой бранью, кто был Вашим кумиром — живой человек или киногерой?
Митич: Моим героем вечно был отец. Я совсем не помню Вторую мировую — мы жили вдалеке от сражений, но папа сделался партизаном. Бескомпромиссный, честный, всегда стоял горой за истину.
После Победы отказался от пенсии участника боевых поступков — новые порядки ему оказались не по душе. С годами я все больше похожу на него. Когда спрашивают: отчего ты так поступаешь? Отвечаю: так вел себя мой отец.
Научил быть самостоятельным во всем. Наверное, поэтому я пошел в институт физкультуры. Нас учили футболу, баскетболу, гребле, дзюдо, боксу, скачкам. Особенно я преуспел в метании копья, но никогда не грезил о профессиональной карьере, занимался с охотой, однако напрягаться не обожал.
С детства обожал кино, был фанатом Жана Габена, Рафа Валлоне, Марчелло Мастроянни, Кирка Дугласа и, разумеется, Джона Уэйна. Как только он появлялся на экране, мальчишки начинали рукоплескать. Все хотели быть ковбоями, а не индейцами, ведь они считались нехорошими… А в книгах — наоборот, я увлекался романами Карла Мая, они пробудили во мне заинтересованность к этой теме и сыграли роль в судьбе.
Но прежде к нам в институт пришагали агенты по актерам — я оказался похож на исполнителя главной роли в британской полотну «Ланселот и королева». Меня взяли дублером, вручили длиннющее копье, тяжкий щит, усадили на коня и дали свиту — двести всадников… Затем пригласили сразиться убийцу Линкольна в экранизации «Хижины дяди Тома», с этим вещью я и отправился на площадку западногермано-югославских экранизаций Карла Мая про Виннету с Пьером Брисом. Желая роли крошечные, для студента это были неплохие деньги.
«Отпечаток Сокола»
Индейские вестерны пользовались популярностью, но права на Мая реализовали. И в один прекрасный день восточногерманская ДЕФА решила сбросить шесть фильмов по романам Лизелотты Вельскопф-Генрих. Май все придумывал, хватал из головы, а она жила среди индейцев и многое о них знала.
В тот день я готовился укатить кататься на лыжах, телефонный звонок застал меня уже в дверях. Возвысил трубку и услышал: срочно приходите на белградскую студию. Там меня уже ожидало все начальство. Спросили, умею ли я ездить верхом, говорю ли по-немецки. Я произнёс, что да, немного учил в школе, и они немедленно выпили коньяка за своего «Токей-Ито».
цивилизация: После премьеры «Сыновей Большой Медведицы» Вы проснулись знаменитым?
Митич: Нет, желая картина имела большой успех. Просто слава не чересчур гналась за мной и окончательно отыскала меня в России, от вас приходили мешки посланий. Снимался в СССР — на Кавказе, в Крыму, Самарканде. В Минске сыграл бородатого партизана — меня и в таком облике узнавали, но никогда не считал себя звездой.
В начале линии был уверен, что провалюсь, но популярный югославский артист, профессор актерского мастерства Виктор Старчич произнёс: «Гойко, ничего не бойся — если есть талант, то все осилишь». С чешским режиссером Йозефом Махом мы очень хорошо соображали друг друга: если у меня появлялась дельная идея, он хватал ее в фильм. Там есть много моих придумок.
культура: Чем выделялся западный Виннету от Ваших гэдээровских вождей?
Митич: Индеец Пьера Бриса — нечто великое, недостижимое и фантастическое, а мои бывальщины ближе к историческим прототипам. Мы экранизировали истории о реальных личностях — Текумзе, Ульзане, Оцеоле. Это же прикасается и фактуры. В Берлине нам подробно объясняли, как выглядели и жили апачи или команчи. В основном я играл первых.
цивилизация: Красная косынка на голове у Чингачгука — не вымышленная деталь?
Митич: Индейцы повязывали их, чтобы кривые не мешали во время скачки. С лошадью смешно получилось. Перед съемками позвали в цирк и повергли огромного трюкового коня, верхом на нем я смотрелся карликом с искривленно растопыренными ногами, даже вскочить на него толком не мог. Но завязалась работа — в горах близ Дубровника — и в первый же день конь захромал. Что мастерить? Прямо на вокзале нашли крестьянскую конягу той же масти, хозяин отговаривал — кусачая, хуже собаки. Но я дал ей сахара, яблок, и мы подружились. По-иному ничего бы не вышло — снимался без дублеров.
культура: А как насчет комбинированных съемок?
Митич: Их не было. Так, для эпизода, где меня арканит и тащит за собой ковбой, сделали особый фартук из подошвенной кожи, завязки спрятали под косами.
цивилизация: Какой трюк оказался самым сложным?
Митич: Тяжело было на полном скаку сигануть вверх, схватиться за ветку и очутиться на дереве. Любой раз ветка вырывалась из рук, пружинила, и я, как пущенная из лука стрела, улетал в степь. Пришлось вместо нее использовать металлический «перекладина» и много тренироваться. Всем овладевал с нуля, но есть предметы, которые не просчитаешь.
Как-то в монгольской степи мой Скаут должен был отколоть у американских солдат табун из тысячи двухсот мустангов. Как это снимать, толком никто не ведал. Каскадеры открыли стрельбу, и на меня понеслась лавина — я не поспел вскочить на своего коня, вцепился в гриву, и мы, колотясь о несущиеся туши, помчались на утесу. Это оказалось спасением и удачным эпизодом фильма.
Сложнее было лишь раскурить трубку мира, я ведь некурящий. Прокашлял двадцать дублей и в сердцах выкинул ее в пропасть. Выяснилось — незаменимый реквизит, еле-еле разыскали.
цивилизация: Между Вами и Дином Ридом пробежала черная кошка. Но это не Ренате Блюме из «Ульзаны», с какой Вы составляли красивую и очень популярную в СССР пару.
Митич: Да, она вышла за Рида сквозь два года после нашего расставания, ей с ним было хорошо, и мне сделалось легче.
культура: До 1986-го, когда Рид утонул при весьма мглистых обстоятельствах, на заре перестройки… Все подозревали, что ему «помогли» спецслужбы.
Митич: Спустя немало лет была обнародована предсмертная записка, он переживал депрессию… Но я бы ничему не удивился. Помню одинешенек из его первых концертов во Фридрихштадт-паласте. Дин пел политические песни и плакал, увидал в зале вьетнамцев, спустился к ним, начал обниматься, сказал, что билетерша напоминает ему маму. Я тронулся, а на следующий вечер все повторилось от и до. После «Братьев по крови» планировался другой совместный фильм, но мне не хотелось с ним сниматься.
культура: Ваш Чингачгук мощно напугал американцев в 1973 году, они утверждали, что именно он вдохновил индейцев на бунт в Вундед-Ни. Вы тогда почувствовали себя народным героем?
Митич: Нет, попросту так сошлись звезды, но я счастлив, что снялся в этой картине, повествующей о самом драматичном эпизоде американской истории. Европейская иммиграция в Америку обернулась натуральнее войной: на юге бесчинствовали испанцы, с севера наседали французы, с заката — англичане.
Каждый хотел отхватить побольше земли, люд их не интересовали.
Индейцам дарили специально отравленные одеяла, а невосприимчивости не было, так и умирали целыми племенами, не успев взяться за оружие.
В отдельных случаях бывальщины попытки диалога цивилизаций. У коренных американцев спрашивали: сколько стоит ваша земля? Те не соображали, о чем речь, говорили: при чем тут деньги, она — нам мать, и мы ей не хозяева.
Этой несложный вещи мореплаватели-англосаксы так и не уяснили. Логично, что пришельцы обожают кинофильмы об охочих до человечинки инопланетянах и не смогли сформироваться как нация. Они распрокляты людьми, жившими в гармонии с природой и обладавшими оригинальной философией.
цивилизация: При каких обстоятельствах Вы оказались в Штатах и получили подлинное индейское имя?
Митич: В 1997-м немецкий студент-математик пришел трудиться в компанию «Майкрософт», решил удивить коллег и субтитрировал две мои ленты. Год спустя зрители пожелали устроить показ в резервации и пригласили меня в Америку. Принимали весьма тепло, как своего человека. Шаман позвал в свой дом. Окурил помещение травами и спросил: «Кто ты?» Я отозвался, что индейского имени у меня нет, я просто актер. Он сказал: ты увидишь свое имя, поразмысли, какое животное перед тобой. Я закрыл глаза и тут же увидал волка — нос к носу. И услышал слова шамана: вижу Мангуна. На их стиле это волк. Как он мог увидеть то же, что и я, до сих пор не пойму. Хозяин дома лишь рассмеялся и пояснил, что меня избрало удачное имя — индейцы особо почитают орлов и волков.
цивилизация: А вскоре война постучалась в сербский дом, и после бомбардировки Белграда стало сердце Вашей мамы…
Митич: Я прямо сказал: НАТО уложило мою мать. В Германии многие понимают, на чьей стороне истина, но помалкивают, не верят ни газетам, ни в свои силы что-либо изменить.
Лишь в эру интернета истину не спрячешь. Одна немецкая журналистка недавно сбросила фильм, изобличающий во лжи руководство ФРГ, которое рассказывало байки о массовом геноциде албанцев на стадионе в Приштине. Сами косовары подтвердили: ничего подобного не было.
Ни одинешенек серб никогда не признает независимости колыбели своего народа, Косово. Боснийцы, хорваты, черногорцы и сербы — одинешенек народ. Получив независимость, наши соседи начали придумывать себе язык, абсурдные слова, и я внезапно оказался полиглотом. Лишь мне не хочется называть ремень по-хорватски «наживотником». Вам это варварство ничего не напоминает? Как из-под земли показались потомки нацистских пособников-усташей и установили им мемориальную доску у входа в концентрационный стан, где те творили свои зверства. Один советник американского президента наименовал косовские события первой войной НАТО. С тех пор американцы продолжают сеять на планете хаос, и пока никто не в мочах их остановить.
культура: В Евангелии сказано: «где будет труп, там и скопятся орлы». Вам не кажется, что приближается эпоха истинных героев, оригинальных миротворцев — смиренных, благородных, доблестных Чингачгуков?
Митич: Верую, что это так, слишком долго разрушали мир и губили народы. Пора вернуть Земле созвучие и плодородие. Оглянитесь вокруг: деревья, трава, вода умирают от себялюбия и безумия бессмысленной толпы.
культура: Какая театральная роль Вам дорогостоящей всего?
Митич: Грек Зорба в одноименном мюзикле, шагавшем под открытым небом на цветущем лугу близ Шверина. Для нее я научился резаться на свирели. Это было очень романтично. Еще я периодически устраиваю постановки в мемориальном доме-музее Карла Мая. В общем, не знаю покоя.
цивилизация: В 76 лет Вы выглядите удивительно свежо, как поддерживаете форму? Как ощущаете себя в Крыму?
Митич: Буквально как дома. Я здесь впервые, желая знаю и люблю Россию. Чтобы возраст не стал помехой, надо подвигаться. Каждое утро я занимаюсь на велотренажере и много плаваю, забывая о поре. В Берлине неподалеку от моего дома протекает удивительно незапятнанная речка Даме. Там известность не беспокоит — соседи ко мне привыкли.
Алексей Коленский
Декламируйте также: ВАЖНО: Франция угрожает нанести удар по Армии Сирии
