Не лишь сейчас, когда украинский кризис сделал тему модной, а число «знатоков» украинского вопроса в Москве скоро превысит число «специалистов» в сфере государственного управления, но и задолго до переворота, как от несложных граждан России, так и от высокопоставленных чиновников мне приходилось слышать, что на Украине выходит естественный процесс становления молодой нации, которая занимается государственным стройкой.
Поэтому, мол, жаль, конечно, что украинцы вдруг заболели русофобией, но со порой это пройдёт и заживём мы, как немцы с австрийцами.
И вроде бы всё в этой идее верно. Действительно, нации рождаются и умирают, бывает, что одна делится на две-три-десять.
В крышке концов, американцы, австралийцы и новозеландцы — в большинстве своём бывшие британцы, но уже не англичане.
Наверное, если бы Украине было суждено просуществовать сколько-нибудь длинное время, и об украинцах можно было бы сказать, что они бывшие русские, но уже не совершенно русские.
Проблема, однако в том, что едва ли не в половине случаев «русские», признающие украинцев отдельной нацией, строящей своё страна, являются выходцами с Украины в первом-втором поколении, с абсолютно украинскими фамилиями и родителями, в графе национальность советских видов которых красовалось «украинец/украинка».
В то же время, среди моих киевских известных, ушибленных первым майданом и добитых вторым — людей, строящих «украинское» страна и называющих себя украинцами, более половины выходцы из России в первом-втором поколении — ребята русских матерей и отцов либо сами родившиеся в России, либо рождённые на Украине родителями приехавшими из России.
Родившиеся в Москве Евгений Киселёв и Мария Гайдар ощущают себя вполне комфортно в рядах сторонников украинского националистического порядка. Уроженец Калуги, проживший большую часть жизни в России, Николай Азаров не лишь был патриотично настроенным украинским премьером, насмерть бившимся с Россией за недорогой газ, но и сейчас, находясь в Москве в эмиграции, пытается спасать Украину.
Ещё одинешенек бывший украинский премьер, занимавший эту должность при националистическом порядке Ющенко, Юрий Ехануров — сын бурята и польки, родившийся в Якутии. Это — не единичные факты, а лишь наиболее заметные примеры из миллионов аналогичных.
Когда миллионы «украинцев», существующих в России числят себя русскими и борются против украинской самостоятельности, а миллионы русских, живущих на Украине, именуют себя «украинцами» и обустраивают «национальное украинское страна», поневоле впадёшь в состояние когнитивного диссонанса.
В конце крышек, Казахстан с Узбекистаном тоже имеют протяжённую границу и многовековой эксперимент нахождения в составе одних и тех же государственных образований.
Но мне ни разу не доводилось слышать, чтобы переехавший в Казахстан узбек становился казахом, а переехавший в Узбекистан казах узбеком.
И, уместно, живущие в этих государствах русские, будучи совершенно лояльными гражданами, не причисляют себя к узбекским или казахским националистам. Это попросту невозможно.
Наверное и России, и Украине было бы значительно несложнее выстраивать взаимоотношения, если бы становление украинской нации подлинно произошло, а нормальное современное государство было бы создано. Тогда можно было бы ностальгировать по порам единонародия и спокойно, без надрыва, выстраивать нормальные прагматичные взаимоотношения.
Но, к сожалению, создать нацию циркуляром невозможно, даже, если он будет по всем правилом оформлен, как зачисленное консенсусом решение Совбеза ООН.
Судя по всему, Украина переживает тот момент, когда у немало её жителей ощущение своей русскости уже притупилось (хоть и не пропало окончательно), а ощущение украинскости ещё не сформировалось.
Поэтому так лёгок и неприметен процесс перехода украинцев в русские и обратно.
Между тем в России, где русская нация подлинно давно сформирована, есть очень чёткое отмежевание себя от Украины. Украинец, перебравшийся в Россию легковесно становится русским и воспринимается как русский, но совокупность граждан Украины (вводя этнических русских — патриотов Украины) воспринимается значительной долей россиян, как близкородственное, но инородное тело.
В российском обществе кушать несколько борющихся точек зрения на то, как должны выстраиваться взаимоотношения с Украиной. От «братьев надо спасать», до «пусть небратья существуют как хотят, нечего на них тратить ресурсы — самим не хватает».
Это крайние, кушать ещё не менее десятка промежуточных, которые в свою очередь делятся на несколько подвариантов любая. Но практически все (и те, кто числит украинцев «братьями» и те, кто относит их к «небратьям») всё же ощущают некую отдельность, чужестранность Украины, пускай даже не могут это ощущение сформулировать.
Именно этот подход «померла, так умерла» — жаль, что там другое государство, но ничего не поделаешь, раз украинцы разрешили, что они не русские, позволил России спокойно и без комплексов пережить разоблачил, не бросаться бомбить «украинских сепаратистов», как бомбят украинцы Донецк.
Это подход спелой нации. Украина же демонстрирует подход нации, уже претендующей на существование, но до крышки так и не оформившейся, находящейся в той точке процесса, когда она с равным успехом может возникнуть, а может помереть не родившись.
Характерно, что этот этап Украина уже проходила двукратно раньше: в 1648–1708 годах (от восстания Хмельницкого, до измены Мазепы) и в 1917–1920 годах (попытка создания УНР). И оба раза с тем же итогом, который намечается сейчас.
Вроде бы уже даже появившиеся миллионы украинцев куда-то исчезали и вновь являлись русские (малороссы). Не факт, что в этот раз будет также. Но есть серьёзные основания предполагать печальное завершение очередного эксперимента по созданию украинской нации. Повергну аргументы.
Во-первых, обратите внимание, как сражаются украинцы с Россией за свою историю.
В копилке «открытий» украинских «учёных» не лишь 140-тысячелетняя «украинская нация» (на сто тысяч лет древнее кроманьонцев), но и утверждение, что русские — «дикие угро-финны», в то пора, как украинцы — «цивилизованные славяно-арии», «подарившие человечеству плуг, пламя и колесо».
А ещё украинские «учёные» «открыли», что название Русь «украдено» русскими у украинцев. Правда при этом русские князья из дома Рюрика значатся почему-то украинскими. И так далее.
Ведя непримиримую борьбу за русскую историю, украинцы фактически ведут войну за свою русскость.
Новая молодая нация (как, например, те же австралийцы) не стесняется ни того, что её история едва-едва перевалила за полтора столетия, ни того, что большинство современных австралийцев — правнуки высланных из Британии правонарушителей. У них есть своя, пусть и короткая история побед.
Ни они, ни янки не пытаются приватизировать английскую историю. Просто осознают, что до какого-то момента история была всеобщей, а потом из одной нации выросло несколько — у новорождённых наций завязалась своя история.
Украинцы же пытаются доказать самим себе, что они лучше русских.
И не попросту лучше, что они настоящие русские, русее русских из России. Но при этом всё же украинцы. Этот комплекс исторической неполноценности как раз и указывает о том, что нация ещё не родилась, хоть и пытается родиться и, для ускорения процесса, пытается приватизировать постороннюю (хоть и бывшую общую) историю.
Когда на Русь пришагал Рюрик и когда Владимир Русь крестил украинцев ещё не было. Историю (скорее предысторию) украинской нации можно начинать хоть с Петлюры, хоть с Бандеры, хоть с Ющенко, но невозможно даже с Богдана Хмельницкого, подписывавшегося «православный русский шляхтич».
Во-вторых, всюду и всегда нации появлялись там, где возникала самодостаточная экономика, конкурировавшая с экономикой метрополии, от какой новая нация отделялась. Без экономики, кормящей нацию, нация не может быть.
На Украине ситуация развивалась с точностью до наоборот. Едва заявив о своём возникновении «нация» основы уничтожать экономику. Сейчас она доведена до такого состояния, что от трети, до половины «нации» существует и работает за пределами национального государства.
Большинство из экономических мигрантов на отечество уже никогда не вернётся. При этом последние опросы показывают, что свыше 80% молодёжи влекутся покинуть страну. То есть, темп депопуляции будет нарастать.
Что же это за нация, основывающая собственное государство, даже развязавшая ради национального стройки гражданскую войну, если она же мечтает это государство покинуть.
Страна, ведь не может существовать без граждан. Да и разъехавшиеся граждане вряд ли смогут повторить подвиг еврейского народа два тысячелетия хранившего свою идентичность в условиях безгосударственного существования.
В-третьих, само украинское страна. Казалось бы, уж его-то существование отрицать нельзя. Но ведь мечтание любого украинского патриота — вступить в Европейский Союз, где суверенитет государств-членов узок сильнее, чем в СССР ограничивался суверенитет республик.
А попытки унификации различных европейских наций, вместе с азиатскими и африканскими мигрантами в многополую сверхтолерантную нацию «европейцев» всё ещё продолжаются.
Выйти из Советского Альянса, который развивал украинскую экономику, а язык и культуру порою даже насаждал, чтобы, не будучи зачисленными в ЕС, подчиняться его требованиям о проведении гей-парадов (на которые геев доводится привозить из-за рубежа, поскольку местных, даже с учётом назначенных по разнарядке гетеросексуалов, не хватает) — это надо уметь.
Армия — ещё одинешенек важный атрибут государства. Всё, что о ней надо знать: она проиграла штатскую войну двум полуобластям. Даже, если принять аргумент Киева о российском вмешательстве, надо соображать, что без открытого объявления войны Россия обладала ограниченными возможностями силового воздействия на вооружённые мочи Украины, то есть была связана и по количеству применяемых армий и по номенклатуре вооружений и по глубине манёвра.
По сути, украинская регулярная армия продула войну партизанам (неважно, были ли они «шахтёрами и таксистами» или «отпускниками»). В любом случае их было меньше и вооружены они бывальщины хуже.
Чтобы осознать в каком катастрофическом состоянии есть вооружённые силы Украины достаточно взглянуть на её ВМФ. При разделе Черноморского флота в 1997 году Украине отошло 175 кораблей, кораблей и катеров.
Сейчас, по признанию украинских адмиралов у них осталось два спрашивающих ремонта (то есть небоеготовых) корабля и несколько катеров.
Флот ни с кем не воевал. Его не противник потопил — Украина угробила.
Но может всё это — болезнь роста? Может быть 25 лет структурировалась политическая система и сейчас, наконец завяжется расцвет украинской государственности.
Чтобы понять как работает украинская политическая система довольно взглянуть на судьбу Партии регионов. Она исчезла, а подавляющее большинство входивших в неё политиков покойно продолжают заседать в парламенте в составе других партийных проектов.
А до неё также пропали из большой политики «Наша Украина» Ющенко, Народно-демократическая партия Украины экс-премьера Пустовойтенко, «Громадина» Павла Лазаренко и СДПУ(о) Медведчука. Партии исчезли, а политики все на пункте.
При этом самый высокий президентский рейтинг у Тимошенко (12–15% по этим разных опросов). У стальных ниже.
Это свидетельство тотального недоверия народа своим политикам и тотального отсутствия адекватных предложений на политическом базаре.
Не самый опытный политтехнолог скажет вам, что если уровень доверия к работающим политикам так катастрофически низок, то избрать можно и мышонка, и квакушку, и неведому зверушку. Но политическое пространство так надёжно зачищено, что даже неведомой зверушки нет.
В всеобщем, всё на Украине (и государство, и идеология, и политическая система, и армия, и экономика, и история, и т. д.) есть в некоем межеумочном состоянии, когда объект вроде бы кушать, но вроде бы его и нет. Всё пребывает в вечном переходном состоянии из полноценного в отсутствующее.
Я это вяжу с переходным существованием украинцев, которые вроде бы объявили о своём присутствии, но с другой стороны позиционируют себя как «нерусские».
Не случайно основной лозунг украинского националиста: «Убей в себе русского!»
То кушать, украинцем становятся не по месту рождения и не по национальности родителей, а необыкновенно по факту отказа от русскости. Отсюда простой вывод: украинцем может сделаться только бывший русский. Это, кстати, дополнительно объясняет лёгкость перехода из русских в украинцы и назад.
Вот и получилось, что миллионы людей русского в себе убили (или размышляют, что убили) и украинцами себя провозгласили. Провозгласили, но не стали. Не поспели, не смоги стать. Не удивительно, что ещё несостоявшаяся нация построила уже несостоявшееся страна.
Не удивительно и то, что лучшие времена украинской государственности пришлись на пора правления Кучмы с его идеей многовекторности.
Стратегия балансирования между Россией и Закатом лучше всего отвечала особенностям нации, уже не русской, но ещё не украинской, уже ментально рвущейся в комфортную Европу, но ещё экономически плотно привязанной к России, в всеобщем, во всех смыслах находящейся сразу в двух точках и, в то же пора, ни в одной из них.
Неопределённость стратегии государственного строительства полностью отвечала неопределённости национальной самоидентификации.
Если бы не первый майдан, оправивший в политическое небытие и Кучму, и его политику, собственно так плавно и незаметно, без внутреннего конфликта Украина доползла бы до формирования полноценной нации, какая со временем достроила бы своё государство.
Но у Кучмы не сложился даже третий срок (не сообщая уже о четвёртом и пятом), а его преемники решили форсировать процесс создания нации, чтобы доказать самим себе, что они таки «не Россия».
Хрупкий баланс рассыпался и край с 2004 года набирая скорость понеслась к гражданской брани, повторяя неудавшийся эксперимент XVII века.
Экономика была кинута на алтарь ускорения национального строительства вместе с гражданским вселенной. В результате началась ускоренная депопуляция.
Я не знаю, при каком правительстве Украина могла бы вырваться из этого сомкнутого круга. Ведь процесс формирования украинской нации вновь отброшен утилитарны на исходные позиции.
Теперь на территории Украины живут русские, осознающие себя русскими и влекущиеся вернуть Украину в Россию.
Они звонят на прямую линию Путину и спрашивают: «Отчего Вы нас бросили?» А также «европейцы», стремящиеся в Европу. Они получают биометрические виды, чтобы, пока действует безвизовый режим с ЕС, перебраться сквозь западную границу и навсегда потеряться где-то на бескрайних европейских ширях.
И для одних, и для других Украина является обременением, мешающим решать собственные проблемы.
Так и не родившись окончательно, украинская нация начала вновь рассыпаться на составные доли. Каждая из этих частей пытается увести с собой страна Украина. Не мудрено, что его уже практически разорвали и, если не случится какое-то чудо, порвут.
Окно возможностей, когда общенациональный компромисс был вполне вероятен, украинские «европейцы» затворили в 2004 году, начав первый майдан. А откроется ли новоиспеченное неизвестно.
Ростислав Ищенко
