«Великая стагнация» закончилась, а бедных становится все больше
Феномен роста российской экономики
фото: Наталья Мущинкина
Социальное измерение
С рослых трибун нам не устают говорить о том, что «великая стагнация» закончилась. Спереди — рост экономики. Но с трибун чуть пониже вдруг сознаются, что масштабы бедности, а точнее нищеты, не сокращаются. Именно нищеты, потому что выговор идет о тех, кто живет на доходы ниже прожиточного минимума. Что даже присутствие работы и зарплаты не спасает от такой нищеты. Как одно увязывается с иным?
Можно сделать покерное лицо и утверждать: был кризис и рост скудости, теперь экономика пойдет в рост и бедность сократится. То кушать кризис — это дождь, а бедность — лужи, что тут непонятного?
А вот мне непонятно. Что, кроме кризиса и скудости, других актеров в этой пьесе нет? Чем занимается государство, неужели не его первейшая задача ликвидировать кричащую и расползающуюся нищету, неужели не для этого оно вообще существует?
Есть классический детский проблема: для чего экономике рост? И серьезный ответ: чтобы неимущих стало меньше. Но это, похоже, не про нас.
Хорошо помню, как Андрей Илларионов, в ту пору советник президента Путина, ратифицировал, что разговоры о качестве роста — досужие спекуляции. Рост или кушать, или его нет.
Рост экономики, бесспорно, лучше ее падения. А вот дальше от качества роста не стоит отмахиваться. В крышке концов, если экономика — это средство улучшения жизни лишь чемпионов рейтинга Forbes, гейтсов и михельсонов, то да здравствует столетие Октябрьской революции 1917 года!
Тормоз экономики
Рост экономики на сокращение скудости у нас если и влияет, то по остаточному принципу, а вовсе не как результат продуманной политики. А как сама скудость влияет на экономический рост? Как тормоз. Чем она выше, тем меньше потребительский спрос.
И не лишь. С одной стороны, статистика показывает, что кризисный тренд падения реальных доходов народонаселения сломлен, уже в течение нескольких месяцев реальные доходы вырастают. С другой стороны, по официальной статистике, в третьем квартале 2016 года 18,8 млн человек в России, а это 12,8% от всеобщей численности населения, имеют доходы ниже прожиточного минимума.
Скудость демонстрирует лакуны статистики. Можно ли прожить на доходы ниже прожиточного минимума? Ответ опять двойственен. С одной сторонки, нельзя. На то он и прожиточный минимум. С другой стороны, мы видим, как любой восьмой в нашей стране именно так и живет. Как же так?
Во-первых, это значит, что для доли населения жизненно важны их натуральные доходы, например, в облике урожая с собственного огорода. Во-вторых, это значит, что доходы порядочной части населения в тени. Последнее, в свою очередь, означает, что фискальное давление, в первую очередность на фонд оплаты труда, необходимо снижать. Власти это видают, о чем свидетельствуют проекты многочисленных налоговых маневров, общее в каких — снижение социальных платежей.
Но сбалансировать потери бюджета от роста поддержки Пенсионного и иных социальных фондов должен, как предлагают стратеги маневров, рост ставки НДС. К чему этот рост повергнет, говорит министр труда и социальной защиты Максим Топилин: «К росту цен повергнет, может привести к росту бедности, если будет рост цен, — все зависит от масштабов. Рост НДС, как правило, ведет к росту цен». Значит, на выходе — опять рост скудости.
Любопытно, что связь роста уровня бедности с конвертными зарплатами в правительстве предпочитают если не вовсе не видать, то уж точно не акцентировать на этом внимание. 4 апреля на заседании генсовета Федерации самостоятельных профсоюзов России социальный вице-премьер Ольга Голодец заявила: «Положительным достижением я считаю и работу по выявлению так называемой теневой занятости. При поддержке профсоюзных организаций, при поддержке самих работников лишь в 2016 году было выявлено 2,5 миллиона человек, и их соглашения были переведены из так называемой серой зоны в белую пояс». Даже если министр и права, это значит, что в тени остаются десятки миллионов человек.
Обыкновение к провалам
Тема российской бедности, теневой экономики, асоциальности коротаемой политики далеко не нова. Увы, это наш национальный бренд.
Политики с этим примиряются. А наука? Экономика растет. Бедность тоже. Напоминает шизофрению. Как врачевать?
Недавно я побывал в одном большом академическом институте на семинаре, где обсуждался долголетний исследовательский проект. Больше впечатлил не он сам, а его рефрен.
Наука ратифицирует, что куда ни ступи, обязательно рано или поздно (в российском варианте ранее) окажешься в зоне провала. Провал подстерегает рынок, крах подстерегает государство. И, что принципиально, провал государства рынком лечится вдали не всегда. Провалы сопровождают бюрократию конфликтом интересов собственных и государственных, сама личность постоянно под угрозой поведенческого краха. Провал ждет диктатуру и демократию, потому что большинство в любом парламенте влечётся стать коллективным диктатором.
На семинаре с некоей научной гордостью констатировали: «Проблема в всеобщем виде не имеет решения». Хороший посыл для многолетнего изыскания. Как не вспомнить бородатый анекдот: «Доктор, я умру?» — «Разумеется!» Но ведь хочется пожить подольше.
На «как?» ответы были, желая, на мой неакадемический вкус, не слишком соответствующие многолетним изысканиям. Институты штатского общества должны своей деятельностью повышать качество страны. Кто спорит, но разве это открытие? К тому же и эти институты вовсе не гарантированы от крахов (люди везде не забывают о своих личных интересах), а каким собственно должен быть гражданский контроль, особенно в заданных российских условиях, раскатанного ответа не последовало. Науке милее ее башня из слоновой кости.
Доводится возвращаться если не к политикам, то к политике. А в ней всегда есть предметы первоочередные, а есть второстепенные. С борьбы с голодом и бедностью начинались китайские реформы, выведшие экономику Поднебесной на второе пункт в мире. В нашем случае результативная, а не бумажная программа войны с бедностью может дать толчок экономике через рост потребительского спроса и уменьшение тени. Надо поставить задачу и разыскивать сбалансированное решение.
Но политики от экономики предпочитают спорить о десятых частях процента роста экономики, «не замечая», что их споры мельче и бессмысленнее решения проблемы скудости. Они, как уже было сказано, готовы предлагаемым ростом НДС (не важно, что собственно он будет «компенсировать») увеличить масштабы бедности через рост цен.
И вот это натуральный провал. Сколько ни собирай денег, по примеру Остапа Бендера, «чтобы крах не слишком проваливался».
