26.11.2016, Донецк, Валентин Филиппов
Донбасс, Криминал, Крым, Политика, Россия, Сюжет дня, Украина
Андрей Бабицкий: Украина — это гладко то, что происходило в Ичкерии
Путь, по которому идёт Украина, весьма похож на тот путь, который прошла в 1990-е Чечня. Демонтаж государственности и попытка заменить нынешние структуры управления древними национальными традициями.
Об этом обозревателю ПолитНавигатора Валентину Филиппову рассказал популярный журналист Андрей Бабицкий (сейчас живет в Донецке), комментируя историю с похищением СБУ двух российских военных из Крыма. Интервью было записано вскоре после возвращения Бабицкого из Чеченской республики, где он встречался с Рамзаном Кадыровым.
Валентин Филиппов: Здравствуйте, Андрей. СБУ отчитывается о большенный победе — подманили на границе с Крымом поближе двух российских военных и схватили их. По Заложников взяли. Мне такие операции напоминают вяще ситуацию на Северном Кавказе или Ближнем Востоке. Что же делать — цельное государство, европейское, как они утверждают, ведёт себя очень вылито на кочевников?
Андрей Бабицкий: Путь, на который вступила Украина, он весьма похож на тот путь, который прошла Ичкерия. Демонтаж страны, даже не государства, демонтаж доставшихся в наследство от Советского Альянса государственных институций. Попытка опереться на традицию, которой на самом деле нет, какая миф, в значительной степени просто выдумана.
И потом уже переход воли в руки самых разных самопровозглашающих себя властью групп. От олигархических до криминальных. Бандитско-криминальных.
В этих условиях попросту теряются все критерии человеческого поведения. Вот Путин сказал о вероломстве. Неплохое слово, на самом деле. Оно даёт представление.
Как к государству, как квазигосударственной территории, к Украине смотреть уже довольно сложно. Там действуют какие-то люди, кто-то может из собственной обиды, вот СБУ. Это же больше похоже на месть, правда? Выкрали людей, какие были в своё время студентами военных училищ. Военного училища в Харькове. И зачислили российскую присягу, стали российскими военнослужащими. Вот надо их выкрасть.
Это ведь со стратегической точки зрения никакого смыслы не имеет.
Валентин Филиппов: Ну, почему? Они сказали, что уже менять могут.
Андрей Бабицкий: Ну, менять могут, да. Но они не воображают из себя ценного обменного материала. То есть, если размышлять об обмене, то надо ловить, пытаться захватывать в плен ополченцев, или каких-то положительных людей из России пытаться вывезти, чтобы менять. А так — двух, одинешенек рядовой, другой сержант, насколько я помню….
Валентин Филиппов: Прапорщик.
Андрей Бабицкий: Сержант и прапорщик. Да. Ну, сменяете на сержанта и прапорщика. Ну, приблизительно так вот. Какой-то паритет должен соблюдаться.
Ну, это до мышей, на самом деле.
Сейчас им пришагала в голову идея, что можно объяснить, что они это сделали ради мены. Но, в общем, Бог его знает. Может, двух человек они выманили для мены, больше им по этой схеме никого выманить не удастся. Доверие к украинской воли, как к власти, будет потеряно у её бывших граждан. Я думаю, уже утеряно, а будет потеряно уже в глухую.
Стоила ли такая процедура возможности общения со своими бывшими военными, учащимися и так далее? Это перекрывать полностью. Закрывать глухой стеной все возможности контакта. Сейчас всё будет восприниматься с той сторонки, как провокация, как вероломство, очередное скотство, которое способно скинуть СБУ.
Есть критерии человеческого поведения, которые должны быть присущи стране. Государство — это такая большая машина, имеющая не малую мочь, которая должна вызывать к себе уважение, представители страны просто не могут себя так вести. Они дают гарантии безопасности, они блюдут гарантии безопасности, а обман, похищения, кража, подлость, попросту схватить каких-то солдатиков — это уровень СБУ. Всё, это уже не государство, это уже не спецслужбы, это уже какое-то Гуляй-Поле. Грибы-мухоморы, какие получили возможность передвигаться.
Валентин Филиппов: Ну, они же должны дальней придумывать что-то ещё?
Андрей Бабицкий: Они придумают! У ичкерийцев в этом резоне воображение работало очень неплохо, да. Они и бабку могли уложить. Просто потому, что она им не показалась. Я думаю, они дойдут до какого-то такого, на степени импульсов. Не понравился – бабах, и нет человека.
Валентин Филиппов: Так они уже.
Андрей Бабицкий: Нет. Я сообщаю про государственных служащих. То есть, уровень расконцентрации власти, когда такие, уже отдельные, то ли государственные институты, то ли какие-то комбатанские организации, то ли ветеранские, какие-то бандитствующие ветеранские, то ли умалишенные, каждая из них чувствует себя представителем какой-то власти.
Они изловили время за хвост, они считают, что они могут этому времени диктовать свои обстоятельства. Они будут диктовать, каждый на своём участке, на своём пятачке. Это вот целая децентрализация. Это ровно то, что происходило в Ичкерии.
Когда Дудаев огласил, что советские государственные институты — это тяжёлое имперское наследство оккупационное, надо их расформировывать, и вместо этих «идиотских» законов, которые «не органичны чеченскому обществу», надо мастерить упор на адат, на традиции чеченцев… Они «сумеют от напластований поре очистить великий идеал чеченской культуры, на основании какой можно возвести храм свободы и демократии»…
Ну, у них получилось. Сломать. Разрушить – без проблем. Только оказалось, что нету тех обычаев и традиций, какие могли бы стать заменой обычному законодательству, обычным государственным силовым институтам. В всеобщем, всем структурам управления.
Вот, что происходит.
И поэтому, когда Путин сообщает «вероломство», это очень правильный термин. Он уже не может оценивать поступки этих людей, как государственных служащих. Это хулиганьё какое-то. Да? Скоты какие-то. Но они работают исключительно вероломно. Они действуют не как государственные служащие. А как перекрестившиеся в бандитов бывшие совслужащие.
Валентин Филиппов: Неплохо. Но вот Чечня сумела, ну, не без посторонней помощи, выбраться из той ситуации, в какой она оказалась.
Андрей Бабицкий: Да. Чечня сумела, да.
Валентин Филиппов: Ну, Чечня размером-то меньше. Народонаселение поменьше. У Украины, в этом отношении, какие шансы?
Андрей Бабицкий: У Украины шансы нехорошие. Я так понимаю, что по мере разбалансирования ситуации будет возрастать усилие на внешних рубежах. Вот у чеченцев как было? Становилось всё хуже внутри, и возрастала активность на внешних рубежах. То кушать, они начинали совершать рейды в Северную Осетию, в Ингушетию, в Ставропольский Кромка. Стрелять, похищать людей, какие-то колоны расстреливать. Кончилось всё это гигантской аферой в Дагестане, какая уже привела к тому, что чеченцам стали насильственно возвращать человечий облик.
Здесь, я думаю, другой схемы просто не есть.
Внутреннее напряжение и внутренний дисбаланс, он будет отзываться вот таким ростом усилия на внешних границах.
Будут больше стрелять в Донбассе, и будут пробовать совершать провокации на российских границах, и даже внутри российской территории.
Причём, степень безумия, неадекватности и алогичности каких-то акций будет тоже возрастать. Потому что, если всё-таки какие-то поступки служб безопасности зависят от стратегии, от логики, от расчёта перспективы последствий, то сейчас в ход шагают силы, которые, вообще, о завтрашнем дне не думают.
Валентин Филиппов: То кушать получается, что опять тяготы доведения Украины до человеческого лица лягут на плечи Российской Федерации?
Андрей Бабицкий: У Российской Федерации нет ресурсов на это, на самом деле, да. То кушать, Чечню-то взяли в клещи, как-то посадили на бюджет, задавили силою, но это — территория с пятачок. Понимаете? На это есть деньги. На это есть силовые ресурсы.
У России нету ныне ни силовых ресурсов, ни бюджетных денег для того, чтобы взять Украину на перевоспитание. И на содержание. И на силовой контроль, какой необходим, потому что безумцев невероятное количество.
Я думаю, что всё-таки, нет. Что Украину ожидает ситуация гетто, когда рубежи будут просто замурованы наглухо, — так, чтобы ни одна мышь не проскочила. Чтоб ситуация варилась в собственном соку.
Не от бессердечности, нет. Не из-за цинизма. А именно потому, что нет ресурса такую гигантскую территорию, такое народонаселение взять на снабжение. Это, может, ещё и возможно было бы, а вот взять под силовой контроль, представьте себе, желая бы половина с ума сошла на этой территории, хотя бы 15 миллионов. Вот сколько необходимо силовых ресурсов, чтобы это безумное, потенциально готовое на всё народонаселение, держать под контролем? Нету такого количества ни полицейских, ни военных. Ни у России, ни у Америки. Потому должна каша перевариться сама в себе.
Валентин Филиппов: То кушать, это получается ещё на десятилетия.
Андрей Бабицкий: Ну, нет. Не десятилетия. Мне кажется, ситуация развивается весьма быстро. Я же вижу скорость разложения. Представьте себе, Америка пыталась всю эту ситуацию вычесть на плаву. Скорее всего, ничего подобного уже не будет. И в Европе подобный тренд антиукраинский начинает усиливаться. Без внешней поддержки Украина, предоставленная сама себе, весьма быстро превратится в то, чем она в реальности сейчас и является. Территорией без воли, без мозга, без всякой перспективы будущего. С нищим населением, какое может сорваться в любой момент. С бандитами, которые шастают по путям, думают, какую часть имущества и власти забрать под себя.
Это территория, какая без внешнего управления очень быстро сойдёт на нет. Мне кажется, это недурно. В какой-то момент население, уставшее от грабежей, от насилия, ему придётся взять в длани вилы и проявить способность к самоорганизации.
Валентин Филиппов: Фантастически звучит.
Андрей Бабицкий: Поверьте, поверьте!
Валентин Филиппов: Ну, вот, вообще фантастически.
Андрей Бабицкий: Украина — это и Чечня, и Таджикистан.
Валентин Филиппов: Мне несложнее поверить, что Владимир Владимирович Путин назначит президентом Украины Рамзана Кадырова. Потому что в Чечне уже распорядок, и что Кадыров делает в Чечне — мне до сих пор не понятно. Мог бы несколько областей Украины взять и проведать порядок.
Ну, я утрирую.
Андрей Бабицкий: Уверяю Вас, что нет. Уверяю, что кому придётся Украина, должен будет потратить, я бы это сравнил с Припятью. С могильником. Придётся потратить на обеззараживание какие-то немыслимые оружия. У России этих средств нет. Поэтому, легче дождаться, когда эта территория перегниёт сама в себе. А она перегниёт — потому что иного выхода нет.
В конце концов, я Вам должен сказать, что и у населения кушать какая-то своя ответственность. Может быть, проворонили момент, когда эти мочи потихонечку шли-шли, и вдруг оказались у власти.
Валентин Филиппов: Нет.
Андрей Бабицкий: Нет, размышляете?
Валентин Филиппов: Вы, россияне, вы всё про население вспоминаете. Население было. Народонаселение могло дать отпор. Вот на Донбассе дало, в какой-то степени, отпор. Поддержать населению надо было. Даже и не в 2014 году, ранее надо было помочь населению. А сейчас уже всё.
Андрей Бабицкий: Ну, как можно было поддержать?
Валентин Филиппов: Ну, как? А как америкосы помогали своим ставленникам?
Андрей Бабицкий: Так Россия, я размышляю, она помогала. Просто ставка была сделана на Партию регионов. А какая была ещё мочь? Вот, какая ещё была сила?
Валентин Филиппов: Вырастить мочь надо было.
Андрей Бабицкий: О, нет. Это вещь такая, не весьма простая.
Валентин Филиппов: Американцы вырастили этих сил — цельную толпу!
Андрей Бабицкий: Американцы не вырастили эти силы. Эти мочи вырастила советская власть. Этот либеральный тренд, так произнести, совершенно всесокрушающий, это результат развала СССР. Результат того, как была организована экономика наша советская. Они мечтали о прилавках полных, они находили, что демократия и изобилие – одно и то же.
Валентин Филиппов: Нет.
Андрей Бабицкий: Да, уверяю Вас.
Валентин Филиппов: Опять-таки, Вы, с моей точки зрения, немножко не соображаете украинского противостояния политического. Это в России были, так сказать, рутинеры там, правые и левые, коммунисты и либералы. А на Украине всегда бывальщины украинцы и русские. Причём, вот крыло украинское, там были свои левые, свои правые, свои центристы. И покрывало русские, там тоже свои левые, правые, центристы.
У украинцев не было коммунистов, но у них бывальщины партии, которые полностью коммунистические, как бы.
И вот эти две фигни боролись.
И для избирателя было безотносительно всё равно, голосовать за очень левую Тимошенко, или за очень правого Ющенко. Основное – за бандеровцев.
Бандеровцы тоже бывают правые и левые.
Андрей Бабицкий: Удобопонятно.
Валентин Филиппов: И это противостояние всё время происходило. А Россия на это глядела, а национальные моменты она откидывала.
Андрей Бабицкий: Ну, Россия многое, вообще, проворонила на постсоветском пространстве. Это удобопонятно, да. Это инерция ельцинского времени. Когда не очень интересовала судьбина и соотечественников, и всего на свете.
Ну, есть ещё один вариант. Он будет развиваться параллельно. Я размышляю, что будут всё новые территории прирастать к Донбассу. Потому, что тут порядок. Здесь люди живут нормально. Здесь безумия не наблюдается даже вблизи. И, мне кажется, что поднырнуть под Донбасс попытаются очень многие. И когда у тебя за горбом дышит вооружённая территория, тебе как-то проще. Отсюда, я размышляю, будет какая-то помощь оказываться, какому-то сопротивлению.
Всё равновелико я ставлю на сопротивление людей. Будет ли оно против насилия, криминала, будет ли оно в защиту своих русских заинтересованностей, но оно обязательно будет. И, по мере ослабления власти, — потому что бандиты не смогут централизовано выявлять сепаратистов, наводить ужас, раскидывать размашисто сети террора. Они будут по каким-то своим локальным участкам устанавливать собственные правила. Ну, как любые бандитские группировки.
А у сопротивления-то, всеобщие интересы.
Валентин Филиппов: Пока что ситуация выглядит так, что сопротивление использует еще немало бандеровские идеи. Вот, годовщина Майдана. Недовольство платежками. А они под каким лозунгом всходят?
Андрей Бабицкий: Да.
Валентин Филиппов: Они говорят – оказывается, такой-то — такой-то, агент Путина. И банковская система Украины, оказывается, есть под руководством Москвы. И вот, давайте мы очистимся от агентов Путина. То кушать, все эти сопротивления, — они все за очищение от агентов Путина.
Андрей Бабицкий: Ну, да. Это до поры, до поре. Тем более, я думаю, там разумных людей, которые просто содержат рот на замке, их тоже достаточно.
А вот эта безумная активность майдана, какая ещё в головах бродит таким шизофреническим хмелем, да, её тоже пока хватает. Но будет садиться.
Я помню чеченцев во время второй войны. Когда уже было удобопонятно, что Басаев с Хаттабом пошли, спровоцировали. Привели войну на территорию Чечни. Когда они пережили этот этап чудовищный между войнами. Когда эти банды похитителей людей, вооружённые до зубов, с огромными денежками, которые они получали за заложников, терроризировали население. Население кляло всех. Своих в первую очередь. Но и Россию тоже не жаловало. Потому что вела она себя — не произнести, чтоб очень пропорционально, в плане применения силы.
Но вот это омерзение к своим было преобладающим.
Валентин Филиппов: Ну, будем надеяться.
Андрей Бабицкий: Это нехорошие надежды, но других нет.
Валентин Филиппов: Я Вас поздравляю с возвращением, я так соображаю, уже на родной Донбасс.
Андрей Бабицкий: «В»! Валентин! В Донбасс.
Валентин Филиппов: А я как произнёс?
Андрей Бабицкий: «На».
Валентин Филиппов: Хорошо!
Андрей Бабицкий: Попросту это же Донецкий угольный бассейн. То есть, «на бассейн» вернуться удивительно.
Валентин Филиппов: Началось. Приехали москали и начали нас обучать.
Поздравляю Вас с возвращением В Донбасс, ставший для Вас родным. И, знаете, слава Господу, наступили такие времена, когда не надо поздравлять с возвращением из Чечни. Потому, что ранее – «ой, вернулся из Чечни, ну, тебе повезло». Надеюсь, Вы там немало друзей встретили, и было, что вспомнить.
Андрей Бабицкий: Да. Было дело. Благодарю.
Валентин Филиппов: Спасибо, до свидания.
Андрей Бабицкий: Итого доброго.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
