Фальшивые ноты заповедного мотива: за счет чего придерживается охрана нацпарков
Рассказывает экс-замдиректора департамента Минприроды России
И если в России все это еще кушать, то, по мнению экс-замдиректора департамента Минприроды России Всеволода СТЕПАНИЦКОГО, лишь благодаря гиперэксплуатации энтузиазма людей, влюбленных в натуру и работающих на ее сохранение, потому что государство, по сути, пустило дело на самотек. Как итог — в стране обычным становится несоблюдение законодательства об особо охраняемых природных территориях (ООПТ). Заостренной проблемой для этих территорий остается браконьерство, угрожающее существованию негустых животных — например, сайгака, снежного барса. Низкий степень оплаты труда в заповедниках и нацпарках приводит к кадровому голоданию и оттоку квалифицированных специалистов.
В апреле этого года Степаницкий по собственному жажде ушел с поста заместителя руководителя Департамента государственной политики и регулирования в сфере охраны опоясывающей среды. Для того чтобы решиться на такое, нужны веские вина, о которых заслуженный эколог Российской Федерации рассказал в интервью «МК».
фото: Наталья Веденеева
Вначале немного справочной информации. В России наиболее ценные природные комплексы и объекты сосредоточены в системе ООПТ федерального смыслы: 103 государственных природных заповедника, 51 национальный парк и 57 заказников. Подавляющее большинство этих территорий есть в ведении Минприроды России.
Однако так было не всегда. Степаницкий пришел трудиться в систему в 1990 году. «Наследие нам от предыдущих лет досталось нелегкое: не было ни закона о ООПТ, ни порядочных полномочий у работников охраны заповедников, федеральные территории бывальщины разбросаны по ведомствам: нацпарки — в ведении Минлесхоза, заказники — в Минсельхозе, заповедники — в различных природоохранных структурах», — пояснил Всеволод Борисович. И то, что было сделано после, сообщает само за себя: начиная с 1992 года в стране создано 30 новоиспеченных заповедников, 34 национальных парка, 12 федеральных заказников, территории еще 30 заповедников и 2 национальных парков бывальщины расширены. Преодолена ведомственная разобщенность — сегодня практически все федеральные ООПТ сосредоточены в Минприроды России.
К сожалению, по словам гуру заповедного дела, как именуют Степаницкого за глаза его бывшие подчиненные, все успехи на ниве заповедного дела за заключительные четверть века были достигнуты вовсе не благодаря эффективной модели государственного управления. Категорическое несогласие Всеволода Борисовича со уложившейся формой и методами управления федеральной системой ООПТ в крышке концов и привело к его уходу.
Просто у нас не будет тигров
— Что собственно вам мешало работать? —спрашиваю я своего собеседника.
— Понимаете, когда орган многофункционален, как наш департамент в Минприроды России, то кушать занимается «и граблями, и кораблями», а именно — вопросами ТБО, и загрязнением атмосферного атмосферы, и охраной морской среды, и защитой собак и кошек, то проблемы заповедного дела неминуемо уходят на второй план.
А ведь федеральная система ООПТ — это цельная отрасль: 3% площади страны, 10 тысяч штатных работников, уникальные природные ландшафты и биологические объекты. Эффективное управление в этой сфере не может быть достигнуто в отсутствие приоритетного взаимоотношения. А если еще эту управленческую задачу пытаются выполнять силами горстки людей — и это в масштабах крупнейшей в вселенной страны…
Мы неоднократно ставили вопрос о системном изменении структуры государственного управления в сфере ООПТ и подходов к нему, но так и не бывальщины услышаны.
В то же время в современном мире накоплена столетняя практика успешного управления ООПТ (одних национальных парков на Земле немало 2,2 тысячи). В США, Канаде, Австралии, ЮАР и других государствах, снискавших всемирную известность природоохранной деятельностью, управление национальными парками возлагается на специализированные государственные службы (аналоги федеральных агентств в России). А ведь подобный государственный орган — Комитет по заповедникам — был создан в РСФСР в 1933 году и успешно трудился последующие 18 лет. В те годы мощными темпами развивалась сеть заповедников, кругом комитета сплотилась целая плеяда видных ученых, в его штате трудились яркие профессионалы. Стоит помнить, что в лихолетье Великой Отечественной брани и послевоенной разрухи заповедниками руководил именно этот орган, а их система не лишь сохранилась, но продолжала расширяться даже в военные годы, не сообщая уже о победном 1945-м, когда вступили в строй стразу 6 новоиспеченных заповедников.
Самостоятельный государственный орган по управлению заповедниками в 1951 году был ликвидирован, и это ошибочное, волюнтаристское решение и ныне веет над системой заповедников и национальных парков. Последние 65 лет в краю отсутствует самостоятельная структура, призванная осуществлять государственное управление системой ООПТ, способная решать тяни круг организационных, финансовых, кадровых и природоохранных вопросов, обладающая всей полнотой полномочий и отвечающая за последний результат их реализации. Управление системой заповедников и национальных парков в краю осуществляется неэффективно на протяжении этого времени в силу ошибочно избранной модели.
— Размышляю, в наш материалистический век немногие понимают, зачем нам эти ООПТ, ради чего хранить редкие виды животных. Что бы вы им ответили?
— Можно отвечать рослыми штампами про основу биосферы и так далее. Но в первую очередь это проблема экологической цивилизации в обществе, а отношение к делу сохранения дикой природы — показатель цивилизованности края. К середине 1930-х годов тигров в нашей стране оставалось не немало 40 особей, а сейчас — не менее 500. Это результат труды государства на протяжении нескольких десятилетий. А что было бы без тигров? Край не рухнула бы, это точно, вода бы не исчезла… Просто у нас бы не было вяще тигров.
— Кого мы рискуем потерять в ближайшие годы?
— В первую очередность отмечу критическую ситуацию с сайгаком. Популяция сайгака в Северо-Западном Прикаспии (Республика Калмыкия и Астраханская район) в советские времена превышала 800 тысяч голов. Ныне там осталось, по самым оптимистичным оценкам, не более 8 тысяч. И одна из ключевых вин (особенно на протяжении последних 25 лет) — дичайшее браконьерство. Сайгак имеет коммерческую ценность, и не лишь из-за мяса — его рога в восточной медицине имеют бешеный спрос.
— Они подлинно обладают целебными свойствами?
— Думаю, что это профанация. Но с начала 90-х годов, когда была либерализована внешнеэкономическая деятельность и отворены границы, начался массовый вывоз сайгачьих рогов за рубеж. После, когда хватились, было уже поздно. Я в прошлом году проехал сквозь Дагестан, от границы с Азербайджаном до Махачкалы. Вся трасса была увешена объявлениями: «Куплю старые сайгачьи рога». Это в Дагестане, за пределами нынешнего ареала сайгака. А что творилось в Калмыкии!
Другой пример — снежный барс, или ирбис. Катастрофически тает его численность в России. Еще недавно эксперты оценивали ее в 200 индивидуумов, сейчас — порядка 70. Первая причина — опять же браконьерство. Причем отнюдь не лишь из-за прямого преследования ирбиса (его шкура ценится на черноволосом рынке, да и случаи нападения его на домашний скот приводят к противозаконному отстрелу). Однако наиболее часто снежный барс становится случайной жертвой, попадая в браконьерские петли, выставленные для отлова кабарги. В частности, петельное браконьерство уже повергло к фактическому распаду ранее устойчивой группировки снежного барса в зоне Саяно-Шушенского заповедника.
—В чем просчет? Что должно было сделать министерство для сохранения барса и сайгака?
— Дело в системных просчетах государственной политики в этой сфере за два заключительных десятилетия. Когда была децентрализована и неудачно реформирована система органов Госохотнадзора. Когда ушел в историю легендарный специализированный отряд Госохотинспекции по охране сайгаков. Когда со вступлением в мочь в 2002 году нового Кодекса РФ об административных правонарушениях целиком девальвирован (так как лишен контрольно-инспекционных полномочий) институт общественных инспекторов — дарованием что он десятилетиями был мощнейшей опорой органов охотнадзора и рыбоохраны. Когда была кончена многолетняя практика премирования инспекторов, обеспечивающих охрану диких звериных, определенным процентом от взысканных штрафных и исковых сумм. Когда степень оплаты труда инспекторского состава опустился ниже плинтуса.
фото: Наталья Веденеева
Кто впустил самшит в Сочи?
— Можете привести примеры наиболее очевидных угроз уникальной натуре российских заповедников и национальных парков за последние годы?
— Первое, что приходит в башку, — Западный Кавказ, природные комплексы которого изведали огромный антропогенный прессинг в ходе подготовки зимних Олимпийских игр в Сочи и стройки соответствующей инфраструктуры. Это прямым образом коснулось Сочинского национального парка. Причем в рамках планирования итого этого строительства экологическое сообщество получало официальные заверения, что после Олимпиады продолжения строительного наступления на уникальные горные экосистемы не будет, навыворот, ООПТ в регионе будут расширяться. Однако вскоре после завершения Олимпиады завязался новый виток экспансии в виде дальнейшего развития горнолыжных курортов. Вновь было изменено (не в прок охраны природы) функциональное зонирование Сочинского нацпарка, скорректирован порядок Сочинского федерального заказника и уже новые земельные участки оформлены в аренду для создания горнолыжной инфраструктуры — а ведь выговор идет о территориях, отличающихся исключительным (не побоюсь преувеличения) обеспеченностью биологического разнообразия. Более того, последние два года деятельно продавливается идея использования для строительства этой инфраструктуры и прилегающих участков Кавказского биосферного заповедника, дарованием что его территория имеет статус объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Уместно, непредвиденным последствием Олимпиады для природы региона стал и чудовищный ущерб, нанесенный насаждением самшита. В рамках трудов по благоустройству и озеленению олимпийской столицы кому-то приспичило завезти в город декоративный самшит из Италии. При этом служба фитосанитарного контроля проглядела, что привезенный самшит был заражен самшитовой огневкой. Это бабочка-монофаг, какая питается только самшитом. В Европе с ней борются пестицидами, что проблематично в курортном регионе и запрещено на ООПТ. Огневка же скоро перешла с декоративного самшита на местный, краснокнижный самшит колхидский, фактически истребила эти реликтовые уникальные насаждения на всем Черноморском побережье (вводя всемирно известную тисо-самшитовую рощу Кавказского заповедника) и даже перевалила в Адыгею. Фактически выговор идет об экологической катастрофе и реальной угрозе полного исчезновения самшита колхидского в дикой натуре.
«Мой папа рейнджер!»
— В чем принципиально отличается специфика работы госинспекторов российских ООПТ и рейнджеров зарубежных национальных парков? Так, вы можете сравнить зарплату рейнджера и нашего инспектора?
— И в США, и в ЮАР, и в Канаде (я привожу края, где заповедники и нацпарки сравнимы по размерам с нашими) зарплата рейнджера меньше, чем у полицейского, но дает возможность кормить семью без подработок. У нас — не дает. К тому же там эта работа считается престижной. Мальчишка в школе скажет, что его папа рейнджер, и все поймут, что это уважаемый человек. Число людей, которые там хотят стать рейнджерами, большое, причем многие грезят об этой работе из романтических и природолюбивых соображений, а не потому, что натура — ничейный ресурс и возле него можно погреться. Престиж службы компенсирует не чересчур высокие зарплаты. Рейнджеры говорят там: «Нам доплачивают закатами». Они покойно могут шутить на эту тему, потому что они на самом деле не побираются.
— Последнее время мы все чаще видим визиты наших первых лиц в заповедники, это как-то помогает решению насущных проблем?
— Это явление заключительных лет, и оно в целом позитивно — демонстрирует поддержку охраны дикой натуры. У нас такого не было десятилетиями. Замечу, что в США и многих других краях визиты первых лиц в нацпарк — традиция, которая поддерживается с основы ХХ века. Эту традицию заложил еще Теодор Рузвельт, страстный охотник, путешественник и натуралист, государственный деятель, внесший огромный лепта в дело охраны животного мира.
Ряд президентов США, посещавших национальные парки, впоследствии взошли в историю как создатели ООПТ на огромных и исключительно ценных участках сухоты и моря — Джимми Картер, Джордж Буш-младший, Барак Обама.
А возьмите Трампа, какой, похоже, начинает строить свою внешнюю и внутреннюю политику вразрез с заинтересованностями экологии. И тем не менее в качестве публичного жеста он объявил, что вся его зарплата будет перечисляться в Службу нацпарков США. Не голодающим детям и не на войну со СПИДом… Трамп явно счел целесообразным подчеркнуть, что соображает значимость системы национальных парков для страны.
— А как обстоят дела с национальными парками в иных странах?
— Возьму для примера ЮАР — там лучшая система парков в Африке, выделяющаяся весьма эффективной и профессиональной системой государственного управления. Причем когда в 1994 году рухнул порядок апартеида, были опасения, не отразится ли это на защите национальных парков, ведь многие черноволосые африканцы рассматривали их как игрушку для белых. Поэтому Служба нацпарков ЮАР поставила задачу остро повысить уровень поддержки системы парков среди размашистых слоев населения. И в значительной мере им это удалось. И, конечно, велика тут и роль Нельсона Манделы — он стал позиционировать развитие национальных парков как значительную национальную идею. В частности, в 1998 году он лично ездил в национальный парк Крюгера на празднование его 100-летия.
— И браконьерства там нет?
— Браконьерство там кушать, в ЮАР вообще очень велик уровень криминала. Но, несмотря на это, рейнджерская служба в национальных парках весьма подготовлена, мотивирована и довольно результативно ведет борьбу с браконьерством. Отбор туда по конкурсу, благо желающих немало, люд обучены, профессионально подготовлены, мотивированы, все это дает высокую результативность. И в порядочное мере это следствие разумной, продуманной, эффективной системы управления. Там создана специализированная Служба национальных парков, лишь в ее головном офисе работают 120 специалистов, при том что количество национальных парков и иных соответствующих резерватов там раз в 6 меньше, чем в России. А в Минприроды России, в нашем департаменте с оглушительным названием, вопросами ООПТ занималось всего 17 сотрудников…
Когда мы встречаемся с зарубежными коллегами и повествуем им о нашей работе, они не могут понять, как мы вообще можем чем-то править. К примеру, в лучшей в мире Службе национальных парков США лишь в центральном специализированном аппарате работают 160 человек, помимо этого вся территория Штатов расшиблена на девять региональных дирекций (они ведь понимают, что невозможно из Вашингтона возглавлять сотнями объектов напрямую).
— Почему у них получается действовать логически, а у нас нет? Мы словно наново изобретаем велосипед.
— Думаю, беда нашей системы заповедников и национальных парков в том, что она имеет немощную поддержку от государства и от общества в целом. Но чтобы изменить ситуацию, необходимо, во-первых, ее признать, а во-вторых, системно и профессионально над этим трудиться. Мне рассказывали коллеги из Службы национальных парков США, как в 1950-х годах они осознали недостаточность поддержки системы национальных парков в обществе, и у них удалилось не менее 30 лет на то, чтобы существенно изменить эту ситуацию. Но у них был полноценный управленческий центр, который был в состоянии спланировать и возглавить эту кропотливую профессиональную труд.
— Неужели все так безнадежно? Все-таки есть в России заповедники и национальные парки, труд которых можно считать наиболее успешной?
— Я не хотел бы хватать на себя миссию определения рейтингов и ранжирования заповедников и нацпарков. Тем не немного скажу, что, на мой взгляд, не менее 30 федеральных учреждений, осуществляющих управление ООПТ, мастерят свою работу на образцовом уровне — это касается и организации охраны территории, и научных изысканий, и экологического просвещения, и познавательного туризма, и сохранения культурного наследства. К их числу относятся, в частности, национальные парки «Кенозерский» в Архангельской районы, «Паанаярви» в Карелии, «Югыд ва» в Республике Коми, заповедники Астраханский, Байкальский, Даурский, Кавказский, Командорский, Кроноцкий, Сихотэ-Алинский, Центрально-Черноземный. Во главе этих структур стоят фанаты своего дела, натуральные профессионалы, высококвалифицированные специалисты, собравшие вокруг себя неплохую команду. Но надо стремиться к тому, чтобы дела шли в гору во всех 130 учреждениях, правящих заповедниками и национальными парками.
