Кровавые пиршества сексуальных маньяков: откровения следователя, разоблачившего Чикатило
«Произошел сдвиг, и мы получили зверя»
Отозваться на него «МК» попытался Владимир Калиниченко — бывший следователь по особо значительным делам при Генеральном прокуроре СССР. В своей работе он не раз встречался с маньяками ликом к лицу, в том числе с печально известным Чикатило, а все громкие дела так или по-иному попадали на его рабочий стол.
— Владимир Иванович, когда вам впервые пришлось владеть дело с маньяком? И почему именно этой части своей труды вы посвятили несколько книг?
— Когда я начинал работать в 70-х, в районной прокуратуре Запорожья, о сексуальных маньяках еще никто и не слышал. В те годы мне подвернулось дело: была убита молодая девушка. Ее изнасиловали в извращенной конфигурации, вспороли живот и перерезали горло. Тогда я понял, что, скорее итого, в районе орудует сексуальный маньяк, и стал поднимать все престарелые нераскрытые дела, похожие по почерку.
Вскоре я наткнулся на два уголовных дела. Оба в Бердянске. Оба уже с вердиктами. В одном случае тоже была убита и изнасилована девица — за это посадили невменяемого. Во втором — за двойное убийство приговорили человека к расстрелу. Постигнув, что это дело рук одного человека, я практически пошел наперекор своему начальству, так как к тому поре в этих делах была поставлена точка, и никто не был заинтересован в новоиспеченных поисках преступника. Но я настоял, и злодей был пойман. После этого я увлекся подобный сложной и неоднозначной темой, как сексуальные преступления.
— Чем отличается подобный вид преступлений от «обычных»?
— Сексуальные извращения — это форма психического заболевания, то кушать изменение направленности полового влечения на бессознательном уровне. Литературы про них весьма мало, и до середины XX века они не составляли проблемы для России. Столько обликов сексуальных извращений: педофилия, геронтофилия, зоофилия, некрофилия… Но всем им присуща невменяемость, у которой два критерия: неконтролируемость самих позывов к поступкам и невозможность ими управлять. Сексуальные преступления — самые труднораскрываемые, потому что человек готовится к ним. Тщательно придумывает.
Опять-таки, если взять разбойное налет, все равно награбленное придется где-то реализовать, то есть правонарушителю нужно будет взаимодействовать с другими людьми, оставаться в тени не выйдет. А тут все происходит тет-а-тет, и жертва редко остается жива. Притом маньяком может очутиться и плотник, и врач, и следователь — да кто угодно!
— Насчет «кого угодно» — расскажите подетальнее: как выглядит маньяк? Опишите его психологический портрет.
— Растет парень, обыкновенно не очень красивый. Появляются прыщи, еще какие-нибудь «прелести», от этого неуверенность с девочками. А когда наконец-то выходит контакт с женщиной, то из-за психологических барьеров он выходит несчастливым. На и так эмоционально нестабильного парня обрушивается презрение, у него уже начинает нарастать к девице неприязнь.
Далее он пытается избежать отношений со знакомыми — начинает созревать дума получить контакт с неизвестной ему женщиной. Возникает необходимость нападения. Одно, второе, третье — вначале проходят неудачно. Он вооружается. И вот он затаскивает жертву в укромное пункт, раздевается… А у него не получается
Представьте бурю его эмоций: вот она уже даже не противится! У него рождается жуткое чувство ненависти. Он ранит ее ножом — и в это пора происходит оргазм. Он в ужасе, но продолжает измываться. Отрезает ей бюст. Второй оргазм. Все. На уровне бессознательного рефлекса это поведение фиксируется в его голове. Мы получаем готового садиста.
Так и с другими извращениями. Если маньяк чувствует половое удовлетворение с трупами, то он ради этого раскопает могилу; если лишь когда агонизирует жертва, то он будет душить; если он садист — пойдет на любые сделки с совестью, чтобы разрезать и убивать.
— Есть же, наверное, что-то, что влияет на становление маньяка? Не все же ими вырастают!
— Это может быть начитанный мальчишка, воспитанный на книгах. Но у него произошел сдвиг, и мы получили зверя. Так, Сливко в юношестве увидел ДТП с погибшим ребенком. Кровь, переломанные длани… И у него возникло возбуждение. После этого, работая преподавателем, он увлекал детей видеосъемкой, обещая сделать фильм про пионеров. Приобрел камеру и снимал, как расчленял детей и как они агонизировали в петле. Когда я просматривал эти пленки, я приметил, что после повешения очередного мальчика он бежал из кадра, расстегивая штаны. Сами соображаете — чтобы что успеть…
Хотя у будущего маньяка может быть и нехорошее образование. Антисоциальное поведение окружения способствует появлению отклонений. Так, когда люди попадали в колонию за изнасилование — их сразу опускали. Они не могли кушать за одним столом с другими заключенными, спали у туалета… У них кривлялась психика, и очень многие из них перерастали в серийников. Это часто случается, но не обязательно.
— Встреча с маньяком — это 100%-ный летальный исход? Как можно избавиться? Есть ли «проверенные» способы?
— Был такой сексуалист по фамилии Шкрипко. Он свершил свое первое убийство вместе с глумлением над трупом, нанес масса ножевых ранений. Стало понятно, что у нас в Запорожской области показался сексуальный маньяк. Мы ждали следующего преступления. Спустя несколько месяцев была уложена нянечка детского сада.
Мы начали поиски, допустив, что отдельный нападения могли не закончиться смертью жертвы. Пытались разузнать, кто мог остаться в живых. Вскоре нашли ночного сторожа — даму. Когда преступник напал на нее, она его уговорила не убивать и поклялась, что никогда его не выдаст. Но дамы все равно болтают, так что мы на нее вышли. Пришлось дать гарантию, что она не будет протекать свидетелем по делу. Она согласилась походить с оперативниками по улицам города и увидала своего мучителя. Его сразу же повязали. Он оказался ко всему прочему зоофилом: в день расправы над нянечкой он изнасиловал и уложил лошадь, подрубив ей ноги…
Конечно, случаются нападения несчастливые, то есть маньяку что-то помешало либо его могли спугнуть, пока выходило раздевание или изнасилование, до самого убийства. Но те, кто выжил, — это элемент незапятнанной случайности. Например, когда маньяк думает, что убил, а на самом деле до крышки довести свой замысел не смог. Такие случаи случались, но предсказать поведение жертвы или того, кто напал, очень и весьма сложно. Здесь, простите меня, никаких рекомендаций нет.
У меня был эпизод. Грабитель и насильник, а по совместительству кандидат в искусника спорта по легкой атлетике поймал женщину. Забрал у нее денежки и решил изнасиловать. Начинает раздевать, а она ему говорит хладнокровно: «А ты что, сам не умеешь искушать? Нужно обязательно насиловать? Я тебе и так дам». Он растерялся! Говорит: «Ну, ложись тогда на землю». Она ему в ответ: «Ага, ты же мне сейчас всю платье замнешь! Давай стоя?» Она поднимает юбку, а сама глядит, как он раздевается. И как он только расстегнул штаны, она трусы подтягивает и как подавай убегать! А ему неудобно — у него штаны-то уже спадают! Он орал: «Стой! Нагоню, убью!..» А она ему в ответ: «В следующий раз!» Кстати, потом она сама его на улице увидала, позвонила, и мы его задержали. Женщине помогло хладнокровное поведение в этот момент. Но, отмечу, это был попросту разбойник, а не маньяк.
Маньяк нападает скрытно. Его цель — свершить преступление, поэтому что ты ему ни говори — он уже знает, что убьет. Кроме того, саму жертву парализует ужас.
— Как маньяк выбирает, на кого напасть? Есть ли психологический портрет жертвы?
— Кушать виктимология — провоцирующее поведение жертвы. Вообще тут все стандартно: притягивает обычно либо развратная одежда, либо походка жертвы, так, когда человек часто оглядывается, и видно, что боится, либо наличие в сомнительной компании. Это все провоцирует. Но я не беру те случаи, когда маньяк на чем-то зациклен. Так, режет женщин, или только в белых колготках, или блондинок, или необыкновенно брюнеток…
— А как поймать маньяка? Почему правоохранительные органы разыскивают их иногда десятилетиями?
— Потому что не хватает желания у наших органов. Жажды и некоей системы. Например, я считаю, в МВД давно необходимо создать особый центр, где можно «высеять» маньяка по почерку.
Возьмем дело Виктора Литвиненко. В селах Запорожской районы насиловали и убивали старух. Зацепок не было, но я сразу постиг: это кто-то, кто знает местность. Стали проверять всех, у кого в семейству родственники были замечены в сексуальных извращениях. И выяснили, что его старший брат и папа были пойманы за сношением с животным! Стали его самого пробивать, а он в момент смертоубийства был в том селе. Хотя на него никто не мог подумать: пограничник, раскрасавец, умница, женат…
Поэтому я всегда говорил: каким бы человек ни был изворотливым, его можно изловить. Ведь он должен на место преступления прийти, он должен его свершить, и он должен оттуда уйти. А значит, он никогда не сможет остаться в социальном вакууме. И если ты соображаешь, как его искать, то ничего ему уже не поможет. Нужно работать на местности, а у оперативников не хватает квалификации. Вот необходимо, например, участковому проверить сто домов. А как ты узнаешь, проверил он их или нет? По рапорту не постигнуть.
Вообще, любое преступление оставляет следы. Маньяки пуще всего используют одно и то же оружие — например, специальный нож. Потому когда производится судмедэкспертиза трупа жертвы — это творческий процесс. То кушать мы видели место преступления, у нас есть труп, а значит, мы можем восстановить, что и когда выходило с жертвой. И, например, находишь зазубрину от ножа в ребре. По ней уже нетрудно восстановить, какое собственно было оружие, и так далее, цепочка пошла.
— Угрожали ли вам или вашей семейству расправой? Обещали ли отомстить? Вам было когда-нибудь страшно?
— У меня был один-единственный случай, но это был не убийца, не маньяк, а вор в законе. Он тогда пригрозил расправой моей семейству. Я встал, зажал его волосы руками, головой об стенку его как ахнул! А у него была дама и ребенок маленький. Я ему сказал: «Тронешь мою родню, я вырежу всю твою семейство». Он аж опешил, говорит: «Как?! Ты же прокурор!» Я говорю: «Нет, в этом плане я человек». С ними (правонарушителями) по-другому говорить бесполезно. Поэтому мне забавно, когда, случается, смотришь какой-нибудь допрос в кино. И там говорят: «Гражданин маньяк, расскажите, пожалуйста, уж будьте так любезны, сколько смертоубийств вы совершили?..» Цирк! Ты должен быть психологом круче, чем сам винимый. Ты должен его обыграть. Быть сильнее нравственно.
— Как вы «раскалывали» подозреваемых? Какие эмоции испытываешь, когда находишься наедине с душегубом?
— Когда мы сталкиваемся с такими случаями, необходимо проведение комплекса психолого-психиатрической и сексологической экспертизы. Заключительная должна ответить на вопрос: страдает ли лицо сексуальным извращением, и если да, то в какой конфигурации.
Если ты понимаешь, как возникло сексуальное извращение у человека, то ты как следователь не задаешь типовых вопросов. Ты должен втереться ему в доверие, сказать: «Друг, я тебя соображаю и не осуждаю». Говоришь с ним лучше, чем доктор. И тогда он доверяет тебе то, что никому бы не рассказал. Он трескается, выговаривается.
Когда я видел перед собой маньяка — для меня это был итого лишь обвиняемый, в судьбе которого я хотел разобраться. Когда человек нес кара вплоть до расстрела, у меня не было к нему ненависти или нерасположения. Я просто понимал, что эту кару он заслужил.
— Так, может быть, ангарского маньяка Михаила Попкова собственно «недораскололи»? Ведь чем еще объяснить, что он сейчас, уже будучи осужденным, именует новые жертвы? Зачем ему это?
— Причин может быть несколько. Быть может, это покаяние. Когда человек сидит в одиночной камере, ему может пришагать такая мысль. Либо ему могли предложить взять на себя «висяки» за какие-либо последующие послабления. Так было всегда и есть сегодня. Соображаете? Правда, если следователь уважает себя, он не позволит этому случиться.
Попков (он бывший милиционер — «МК») имел доступ к сводкам, потому неизвестно, не приписывает ли он сам эти трупы себе. Когда меня пригласили в телепередачу про Попкова, там был работник розыска, какой вышел на него, но он боится говорить об этом в подробностях. Мне четко, что его били за это по рукам. Ведь невозможно представить себе, что в Ангарске 10 лет пропадали дамы — и никто за эти годы не пытался соединить все нити. Это детский лепет.
Значит, тут нужно не просто раскрыть преступление, но и разобраться, почему они оставались нераскрытыми. Где бывальщины глаза у следователей, прокуратуры? Я считаю, это укрывалось. Укрывали не потому, что Попков подавал взятки, а прежде всего для спасения собственной шкуры.
А если вернуться к проблеме о причинах, почему ангарский маньяк продолжает называть жертвы, — признания могут быть и конфигурацией мании величия. Например, если взять Пичушкина, то он пытался переплюнуть Чикатило и ликовал, что у него жертв больше.
Читайте материал «Битцевский маньяк Пичушкин: «Первым делом уложу парочку людей, изнасилую женщину»
Кстати, из тех маньяков, что попадались мне заключительные несколько лет, пожалуй, уровень Попкова по образованию и интеллекту порослее, чем у других.
— Да, наверное, Попкова действительно могли поймать и ранее. На одном из мест преступлений полиция обнаружила его пуговицу, но не придала этой улике смыслы. Как часто сотрудники правоохранительных органов допускают такие фатальные оплошности?
— Попкова там, по моему суждению, прикрывали. Например, Ряховский — он же огромный блондин. И его запомнила не одна жертва. Я его когда увидал… Как? Ну как можно было его не найти?! Да с подобными приметами людей можно по перстам пересчитать. Такими случаями я просто возмущен!
Так же — Михасевич (Геннадий Михасевич (1947–1987) — советский серийный убивец. В 1971–1985 годах совершил примерно 36 убийств дам и одно покушение на убийство в Витебске, Полоцке и прилегающей сельской места Белорусской ССР. Приговорен к смертной казни — «МК»).
За его преступления было осуждено 14 человек! Одинешенек расстрелян! Маньяк лично участвовал в поисках жертв совместно с милицией. А ведь следователь заподозрил его, но убийцу не видели в упор, несмотря на алый «Запорожец», на котором он передвигался во время совершения преступлений.
У меня вообще был вопиющий случай: на пункте убийства следователь сам затоптал следы преступника! Просто из вредности.
— Вы следили за делом Попкова и даже виделись с его родственниками. Отчего его жена и дочь убеждены в невиновности маньяка? Это защитная реакция психики?
— Человек не может работать в некоем безвоздушном пространстве. Он либо уходит с работы для совершения правонарушения, либо делает это после работы. Любое преступление — это стрессовая ситуация. Каким бы ты ни был актером, психологом, скрыть то, что ты лишь что глумился над человеком, невозможно. Кроме того, маньяк живет в городе, и если выходят убийства — он весь гудит. И что, родные, видя, что он поздно пришел в тот же день, когда и случилось убийство, не поняли? У меня это ничего, кроме зла, не вызывает. Со сторонки близких — жен, родственников — это лицемерие. Не говорю, что они знали, что он убивал, но думали точно.
— Возможно, причина в том, что эти зверства, совершенные любимым человеком, представлялись родным Попкова не такими уж страшными… Вот взять хотя бы того же Пичушкина: совершенно недавно за маньяка хотела выйти замуж его поклонница, какая познакомилась с ним по переписке, когда он уже был в колонии. Откуда берутся такие фанатки? Кто эти дамы? Почему одних деяния маньяка приводят в ужас, а иных, наоборот, восхищают?
— Это тоже определенные сдвиги в сознании. У меня буквально недавно подзащитный, какой был летом осужден за убийство, женился на присяжной! Ведь кушать же любовь с первого взгляда. И никакого объяснения этому феномену.
Помню, раскрывали одно сексуальное правонарушение, поднимали все дела об изнасилованиях. Нашли одну из женщин, потребовали. Сидим она, я и начальник милиции. Она говорит: «Да, было. Он на меня налетел». Я говорю: значит, надо наказать. Она же внезапно отвечает: «Хлопцы, а что вы желаете? Да у мене до фига было мужикив, но шоб вот так было добре, як с ним, ни с кем не было! Вы его выпустите, я с ним дальше встречаться буду».
— Общались ли вы с маньяками после заточения? Как они ведут себя? Приходит ли им мысль: если бы я начал существование заново…
— У любого человека есть страх перед расплатой, жажда выйти на свободу. Иногда у маньяков возникают сожаления, но лишь иногда. Потом, если его выпустить, у него другое возникнет в разуме. Знаете, выносилось же предложение об их химической кастрации — я иногда размышляю, что в этом есть смысл. Потому что когда у маньяка пропадает жажда к интимным отношениям, он перестает нападать. Это может само собой случиться и в 30 лет, и в 40. Все зависит от конкретного человека. Прикажете ожидать?..
— Можно ли исправить сексуалиста, если обнаружить его психическое отклонение? Кушать смысл их лечить или это бесполезно?
— Хочу сразу оговориться: не все извращенцы нездоровы, часть — просто развратные люди. Есть те, кто не может контролировать тяга, а есть те, кому в силу своей пошлости плевать, с кем сношаться: с дамой, мужчиной, ребенком или коровой. Я считаю, что если признают, что человек мучается заболеванием в виде сексуального извращения, то после отбывания кары он должен находиться в ссылке, в отдаленном районе, в глуши. А пускать его в город, где социальная житье, нельзя. Он будет порождать новые преступления. Такое уже немало раз было. Это игра в гуманизм, не более того.
Можно ли их излечить? Пока медицине это неизвестно. Но сами себе они помочь могут. У нас был преподаватель музыки по фамилии Мохнорыло, он тоже был извращенцем и нападал на людей, притом за его горбом было уже три судимости, две из которых — за развращение малолетних. Нашли мы его в Ростове, в баптистской храмы. Он таким образом решил исцелиться, так как ничего с собой поделать не мог.
— В одной из документальных передач про узников в колониях особого режима рассказывали про такой случай: когда пришагало постановление о моратории на смертную казнь, человек, которого должны бывальщины расстрелять, повесился в камере, так как не вынес мысли о пожизненном заточенье. Как, по-вашему, что гуманнее: казнь или пожизненный срок?
— Наши гуманисты сообщают, что нельзя расстреливать, потому что всегда есть вероятность, что осудили невиновного. Но я желаю у них спросить: а если невиновный отсидел 20 лет — это что, гуманнее? Вопрос-то не в этом. Когда происходит особо тяжкое преступление и нет сомнений в виновности человека, должна быть кара за содеянное. Разумеется, должна применяться смертная казнь! В приговоре на пожизненный срок все равновелико остается малый шанс выйти.
А когда гуманисты сообщают, что смертная казнь никого не пугает, — это чушь! У меня был одинешенек обвиняемый — майор милиции, он шел на расстрел, распевая песни, а иной, его подчиненный, идти не мог, обмочил штаны, тащили его на руках… У различных людей разная реакция, но я глубоко убежден, что преступления против личности должны сурово караться. И умирать никто не хочет. Раньше даже за два тела почти всегда был расстрел. Получить 15–20 лет за такое правонарушение было почти нереально.
— Владимир Иванович, на ваш взгляд, отчего основная масса маньяков орудовала на рубеже 80–90-х? Какова обстановка сейчас? Кто из маньяков запомнился как самый свирепый?
— Подлинно, маньяки появились в эти годы. Почему? Для меня это загадка. По крайней мере, их почти не было до 60-х. А после — как посыпались. Сейчас количество маньяков только растет.
Удивительный вопрос: кто свирепее? Разве можно между ними устраивать рейтинг? Сливко, так, на камеру раскладывал расчлененные детские трупы. Ножки раздельно, ручки отдельно. Кто хуже — он? Или тот, кто давит женщин удавкой? А может, тот, кто бьет их ножом?.. Я не могу отозваться. Чикатило, например, откусывал языки и губы еще живым жертвам…
— А кушать ли у вас любимый фильм про убийц? Какое кино более ускорено к правде?
— С точки зрения моего познания, что такое каннибалы, доктор Лектер из кинофильма «Ганнибал» — персонаж, очень близкий к правде. Да и сюжеты с ним вылиты на реальность. А наши снимать про маньяков не умеют.
