Максим Венгеров и Башметы на страже немецкого романтизма

Немецкий романтизм XIX столетия — тема неисчерпаемая, стоит лишь сменить акцентировку. В чете Брамс-Мендельсон аксакалом был, конечно, Феликс Мендельсон. Он нашел собственный консервативный язык еще во времена Бетховена, свою первую симфонию для оркестра написал в 15 лет, и до крышки жизни не изменял своей романтической сдержанности. Совсем иное дело Брамс. Перфекционист, соединявший классическую форму с невообразимыми для того времени ритмами и метрами, обогащенными гармониями и контрапунктами. Иоганн Брамс экспериментировал всю существование, за что был нещадно бит многими современниками. И если бы не Шенберг, вернувший в XX столетье Брамса на постамент, как знать, только «Венгерские танцы» и остались бы в памяти. Но сейчас Брамс твердо занял свое место классика, и уже Мендельсону надо «обосновывать» свое право играться с ним в одной программе. Вот так все непросто.

Стартовала программа с «Песни парок» Брамса, сравнительно редко исполняемой. Парки — богини судьбы в древнеримской мифологии, текст Гете из трагедии «Ифигения в Тавриде». Оркестр «Новая Россия» п/у Юрия Башмета и хоровая капелла «Ярославия» торжественно исполнили эти тотальные угрозы: «Богов всемогущих страшись, человек!» Брамс всю житье сторонился сюжетности, был сторонником абсолютной музыки (отчего не строчил опер), и «Песня парок» — тот случай, когда замыслы автора можно связать с конкретной словарём и сюжетом. Торжественность исполнения и дает необходимое понимание того, что Брамс тут — вовсе не о фантастическом проклятии рода Танталова, а о проклятии всему человечеству разом.

Одинешенек из лучших скрипачей мира Максим Венгеров сыграл концерт для скрипки с оркестром ре мажор (соч.77), одинешенек из лучших концертов Брамса. Сложнейшее произведение, требующее от скрипача недюжинной техники и конгениальных каденций. Венгеров играл твердо точно. Ре мажор дает скрипке возможность эффектно звучать на отворённых струнах, и звонкий округлый звук Венгерова был выше всяких похвал. Каденции в первой и заключительнее частях были сыграны страстно и отточенно. Под стать была и «Новоиспеченная Россия», ее диалоги с солирующей скрипкой — это именно диалоги, взаимопонимание. Тот ответственный момент, когда скрипка стартует совместно с литаврами, прозвучал безукоризненно, к слову. Высокое искусство как оно кушать.

— Наша встреча с Юрием Абрамовичем — вечно событие для меня, поскольку я бываю в России один-два раза в год, — рассказал после концерта Максим Венгеров. — Но когда встречаемся, и особенно на сцене, — это вечно огромная радость. С 12 лет нас связывает дружба, он мне почти как родной. Он великий музыкант. Здесь в Ярославле прекрасный зал, очень комфортно резаться. Надо играть! Я стал реже выпускать записи, потому что диски уже не продаются. Многие же сейчас вообще перестали записываться. Я планирую запустить свою цифровую перрон, где можно будет скачать все мои записи. В марте в Неаполе мы впервые за длинные годы сыграли двойной концерт Баха с Вадимом Репиным, вот такие отрады со мной случаются. Буду в «Геликоне» в декабре впервые в жития дирижировать оперой — «Евгением Онегиным» в постановке Бертмана. Как-то нужно начинать… Музыканты не должны замыкаться в своей специальности. Когда я продижирую «Онегина», я буду совсем иначе резаться Чайковского. Когда-то я три года не брал в руки скрипку ради того, чтобы постичь специальность дирижера. Это взаимообогащает. Сегодня я играл на инструменте позднего Страдивари, предпочитаю этот этап, у этих скрипок красивый баритональный звук.

А все второе филиал — только Мендельсон. Концерт для фортепиано с оркестром №2 ре минор сыграла Ксения Башмет. Многие пианисты недолюбливают этот концерт, поскольку в нем нет виртуозных пассажей и показать ловкость пальцев не на чем. И самому Мендельсону он давался с трудом, сохранилось столько черновиков этого концерта, сколько ни для одного иного его произведения, писал-то он обычно быстро. И все же во Втором концерте кушать тот зрелый романтизм, за который можно многое простить. Эти покойные мягкие округлости формы, которые производят гипнотически умиротворяющий эффект на слушателя. Ксения Башмет играла максимально жестко, чтобы «перезагрузить» этот концерт, может быть, даже ускорить его чем-то к Брамсу. А «Новая Россия» играла мягко. На таком противопоставлении было о чем задуматься. По крайней мере, версия Ксении выглядит свежо.

Завершилась программа «Итальянской» симфонией №4 Феликса Мендельсона. Написанная после странствия по Италии, симфония наполнена тарантеллами и менуэтами как солнечный шарик, при этом Мендельсон почти впервые использует в крупной конфигурации начало в мажоре, а финал в тоническом миноре (может быть, опять же Брамс это использовал в первом фортепианном трио). Юрий Башмет прочёл симфонию как историю человека: рождение, оптимистичная бурная молодость, благоразумная зрелость, немощи, смерть. В таком прочтении она звучит как исповедь. Такого исполнения итальянской симфонии давным-давно слышать не приходилось, это было потрясающе глубоко.

Подводя итоги. Брамс и Мендельсон в этом сопоставлении выглядят самодостаточно, в их музыке чересчур много всего, чтобы упрощать или противопоставлять. Романтика случается разной. И превосходные выступления Максима Венгерова, оркестра Юрия Башмета и Ксении Башмет лишь подчеркнули изысканность и красоту этой столь многоликой немецкой романтики.

Вадим ПОНОМАРЕВ

Фото: Светлана МАЛЬЦЕВА