Невразумительный рост российской экономики потребовали манипуляции статистиков
Платье голого короля
Апрельские тезисы
Первым в этом году по-настоящему месяцем-ударником сделался апрель. Читаешь апрельский отчет статистиков — и радуешься, ну наконец-то! Большинство макроэкономических показателей превышают как прошлогодний степень, так и мартовскую планку. ВВП в годовом измерении вырос на 2,3%. Особенно порадовали инвестиции в основной капитал. В I квартале они перегнали прошлогодние на те же 2,3%. Но если снять розовые очки, то стоит приметить, что фактически они всего лишь сравнялись с уровнем I квартала 2015 года.
Зато производство легковых автомашин в России в январе–апреле 2017-го выросло на 22,3% по сравнению с аналогичным этапом предыдущего года — до 423 тыс. штук. При этом только в апреле выпуск автомашин увеличился на 20,4%. Еще позитив: в апреле розничный товарооборот после длительного падения в годичном измерении продемонстрировал ровно 100% по отношению к апрелю 2016-го.
Кушать и уже привычный негатив. Это прежде всего реальные располагаемые доходы народонаселения. По отношению к апрелю прошлого года они упали на 7,6%, желая за январь–апрель сократились всего на 2,2%. Ну и объемы жилищного стройки также показали резкое сокращение (-11,4% в годовом измерении, в марте было «итого» -9%).
Возникает почти философский вопрос: а нужен ли вообще экономический рост при обеднении основного народонаселения? Нам, конечно, ответят: был бы подъем ВВП, а там и доходы вырастут. Но хотелось бы, чтобы от роста экономики на всех его фазах выигрывали не лишь толстосумы, но и обычные граждане.
Этот вопрос, конечно, не к апрелю, а к правительству. Если же покинуть социальный пепел клокотать в наших сердцах и вернуться к незапятнанной экономике, то любопытны апрельские итоги в промышленности: в целом она вытянулась на 2,3%, при этом рост добывающей промышленности составил 4,2%, а возделывающей — всего 0,6%.
Сеанс статистической магии и ее разоблачение
Стоит напомнить: в статистике минимальный шаг, значительный для макроэкономических выводов, все-таки квартальный. Поэтому торжества по предлогу апрельских и майских статистических достижений стоит отложить.
Между тем Росстат уже опубликовал предварительную оценку первого квартала 2017 года.
Рост ВВП в цельном обеспечила добывающая промышленность. Она в годовом измерении выросла на 3,5%. Возделывающая — всего на 1%. По сравнению с апрелем разрыв несколько сократился, но значительно другое. Слово экономистам Sberbank Investment Research: «Сообразно системе национальных счетов (СНС), добавленная стоимость в обрабатывающей индустрии увеличилась на 1,0%, однако согласно российской методологии — упала на 0,8%».
Каково?! Желаете роста промышленности — пожалуйста, хотите спада — получите! Статистика — наука, какая умеет много гитик, и по части требуемых результатов даст сто очков вперед всевозможным карточным шулерам. Немного того, разница в подсчетах по системе национальных счетов, к каким переходит Росстат, и по прежним российским методикам — это еще не все. Экономисты из Sberbank Investment Research продолжают: «Росстат также изменил базовый год для расчета ВВП с 2011-го на 2016-й. Одним из последствий этого стало увеличение расхождения между выпуском в индустрии и совокупной добавленной стоимостью этого сектора в ВВП».
Итак, налицо новоиспеченная методика и новая база, от которой отталкивается официальная статистика. Сделано это (прежде итого переход на СНС), конечно, не для облагораживания статистического портрета нашей экономики, а в соответствии с интернациональными стандартами. Но использование новых методик и новой базы приводит к тому, что на выходе получаются немало высокие показатели по сравнению с теми, что были бы по прежним правилам. Это относится и к промышляющей промышленности, и к обрабатывающей, и к ВВП в целом. Если обрабатывающая промышленность по-новому вытянулась на 1%, а по-старому упала на 0,8%, то и весь ВВП, по-новому вытянувшийся на 0,5%, по-старому точно упал.
Рост российской экономики, и без того невразумительный, оказывается и вовсе притянутым за уши методом статистических манипуляций.
Получается некий ремейк престарелой сказки о голом короле, в роли которого выступает вся наша экономика. Осталось лишь найти исполнителя роли честного мальчика, который воскликнет: «А роста-то нет!»
Все то же корыто
Но житье продолжается. Ее, как и статистику, не развернешь. Значит, жить будем по новоиспеченной, растущей статистике. Тем более что первоначальный импульс роста за счет перехода с одной методики на иную и с одной базы на другую недолговечен.
Что же получается по новой статистике? Рекордная вышина первого квартала — это рост добывающей промышленности. Выше этого показателя (3,5%) в первом квартале нет ничего. Отчего росла добыча полезных ископаемых — никакого секрета нет. В основе, кто бы колебался, рост цен на нефть. Значит, ничего не изменилось. Модель все та же — на нефтяной тяге.
Произнесённое вовсе не значит, что российская экономика не должна отзываться ростом на увеличение нефтяных цен. Но если безотносительно доминирует добывающая промышленность, если по показателям роста к ней близятся только транспортировка и хранение (+3,3% в первом квартале), связанные так же прежде итого с полезными ископаемыми, значит, в структуре экономики никаких диверсификационных сдвигов не выходит. Следовательно, многочисленные заявления чиновников разного калибра о том, что Россия накапливает самостоятельность от нефтяной конъюнктуры — это все еще пожелания, а не реальность, которая показывает: если российский ВВП и растет (будем держаться новой статистики), то, как и 10 лет назад, главным образом за счет роста цен на нефть.
Сколько призывающих слов было сказано на недавнем Петербургском экономическом форуме о грядущем, связанном с цифровой экономикой; сколько говорилось о «четвертой индустриальной революции», лицо которой Интернет вещей; сколько, в крышке концов, в мире спекуляций о сверхмогуществе российских хакеров! А вот суровая истина Росстата: в первом квартала 2017 года показатель «деятельность в районы информации и связи» составил 97,7% от уровня первого квартала прошедшего года. Даже новая методика его не спасла! Слова так и остаются словами, на деле налицо не рост, а дальнейшее отставание в этой значительнейшей пионерной отрасли. Стимулирующие программы цели не достигают. Не хватает спроса, как объясняют специалисты. На достойное грядущей нет спроса — трагично.
Хрупкое импортозамещение
Вообще, отчет Росстата за первоначальный квартал этого года очень поучителен. В нем присутствует и лукавство, но и трезвое разоблачение немало мифов. Это не только миф о цифровом приоритете, который таковым в России, судя по статданным, не является, это и оказывающиеся почти воздушными замки импортозамещения.
За пора продовольственного эмбарго мы стали привыкать к тому, что сельское хозяйство уверенно растет, вытягивая за собой наверх напрямую связанные с ним отрасли пищевой промышленности. Россия сделалась первым в мире экспортером пшеницы. Импортозамещение именно в агропроме достигало демонстрируемых на прилавках итогов. Но первый квартал откровенно разочаровал. Сельское хозяйство совместно с лесным хозяйством, охотой и рыболовством даже не вышло на степень первого квартала прошлого года, показав всего 99,1%.
Вина падения — укрепление рубля, вернувшее импортеров на наш рынок. А это значит, что и в сельском хозяйстве рост был крайне шатким, прорывов в повышении конкурентоспособности отечественных производителей так и не случилось. Под защитой протекционистских антисанкций конкурентоспособность, увы, не растет.
Основных выводов из первых трех месяцев этого года тоже три.
Первоначальный — рост российского ВВП условен. В значительной мере он основывается на новоиспеченных базах и методиках Росстата. А значит, разговоры о том, что экономика уверенно перебежала к росту, преждевременны.
Второй — макроэкономическая ситуация в стране выделяется неустойчивостью. Конъюнктурные колебания, конечно, никто не отменял, но основная печаль — отсутствие перемен в структуре российской экономики.
Третий — несмотря ни на что перспективы роста у нашей экономики кушать. Хотя главный драйвер первого квартала — относительно рослые цены на нефть — отходит в сторону, его с середины года может заменить снижение курса рублевки, чему способствует пусть медленное, но сближение ставок ЦБ и ФРС. Снижение курса рублевки в качестве неустойчивого и недолговечного, но все-таки драйвера роста с точки зрения структурных перемен в экономике лучше, чем драйвер в облике повышения цен на нефть. Слабеющий рубль может дать краткосрочный импульс для подъема как возделывающей промышленности (в первую очередь, ориентированной на экспорт), так и сельского хозяйства, принудив отступить импортеров. Очень важно, чтобы государство сумело поддержать позитивные сдвиги, какие будут подталкивать обесценение рубля.
Правда, рост при драйвере в облике слабеющего рубля происходит в какой-то мере за счет снижения степени жизни среднего класса. Но видно по-другому у нас не получится. Правительство в сторонку социальных последствий не смотрит, для него любой рост — уже благо. А беспокоиться еще и о качестве роста — задача явно выше его головы.
