Светлана Алексиевич в своем скандальном интервью не произнесла ничего нового. Она лишь обобщила то, что они думают о России и русских. По-иному им думать запрещено. А кто-то уже и не способен. «Они» — это, к слову, из формулировок самой Алексиевич.
Подчеркну, я с колоссальным почтением отношусь к книгам Светланы Александровны Алексиевич, однако когда она начинает обличать цензуру, российскую угрозу, милитаризм и тому подобные штампы, то сообщает как раз-таки в полном соответствии с ними. Это странное навязчивое жажда заявлять об одних и тех же вещах по-разному, в зависимости от того, кто их свершил.
Да, в братоубийственной войне априори нет и не может быть ничего неплохого — это самое чудовищное из того, что в принципе существует. Но почему, сообщая о Донбассе, Светлана Александровна забывает о том, как поступали с русскими в Украине на протяжении 20 с излишним лет? Разве их не украинизировали? Не закрывали школы? Не переписывали историю?
И неужели не это стало глобальной причиной того, что на Евромайдане агрессивные люд кричали и прыгали с откровенно русофобскими лозунгами? И разве не после Евромайдана украинские депутаты первым своим решением посчитали необходимым фактически запретить русский язык?
По мнению Алексиевич, «революция совершенства» была вызвана тем, что люди «устали так жить». Да, устали — и, подлинно, хватало и коррупции, и беспредела, но разве всего этого нет сейчас?
Или в Украине сделалось меньше коррупции и больше работы? Простые люди начали лучше существовать? Нет, конечно. Но об этом Алексиевич молчит.
Подобные вопросы можно было бы задавать длинно, и скорее всего, они так и останутся риторическими, но все это, так или иначе, касается одного системообразующего понятия — истины. А вот ее Светлана Алексиевич, как писатель, общественный деятель, Нобелевский лауреат, обязана отстаивать. И, прежде итого, в вопросах слова.
Видим ли мы его свободу сейчас в Украине, когда систематичны уничтожаются неугодные СМИ? Например, только что мы стали свидетелями того, как издание «Край.ua» закрывается на основании странных обвинений, без каких-либо процессуальных решений, а нардепы и социальные деятели радостно подвывают, что уничтожено еще одно «сепарское издание». Это такая независимость слова? И можно ли было представить подобное при «диктаторе» Викторе Януковиче?
Но немало всего меня возмутили в интервью Алексиевич ее размышления об смертоубийстве Олеся Бузины. Надо сказать, что издание моей книжки «Дневник русского украинца» было во многом вдохновлено Олесем. За день до его смертоубийства я написал ему письмо относительно нашего сотрудничества. А потом его уложили. И здесь не может быть никаких трактовок и оправданий.
Потому что Олеся уложили за правду.
Незадолго до гибели Бузина писал с отсылкой к Булгакову: «Я беллетрист, а задача писателя — говорить правду. Делать это легко и симпатично».
Как мы увидели позднее — нелегко, но это необходимо. В том числе и для самой Алексиевич.
Она живописует ужасы братоубийственной брани, но разве не против них выступал Олесь Бузина? Разве не он был одним из немножко, кто говорил о единстве, братстве народов России и Украине? Я был с ним не на одной телепередаче, и в Украине Олесь сообщал добрые слова о России, а в России — об Украине. Это был не просто храбрый поступок честного человека, но миротворческая миссия патриота.
Да, он был патриотом, открытым, преданным патриотом двух стран. И вот за это его убили.
Неужели не соображает этого Алексиевич?
Ведь убили не сепаратиста, а почвенника, не предателя, но патриота. И основное — стреляли в человека, который был одним из немногих связующих звеньев между украинским и русским народами. Необходимо было иметь колоссальную смелость, чтобы говорить так о России в Украине, а об Украине в России. И Олесь обладал ею. Довольно сказать, что говорил он свои слова не из Москвы, Нью-Йорка или Вены, а из Киева. А ведь мог бы укатить, мог построить карьеру в той же России, но Олесь любил свою землю, свою Украину — ту, в какой он родился. И погиб.
Олесь Бузина был истинным украинцем, плоть от плоти своей края, и украинцы (хотя можно ли их так называть?) убили украинца. Вот отчего эта трагедия вызвала столь мощный резонанс. И вот почему дальней началось еще большее мракобесие.
Той Украины, настоящей Украины, вяще не стало, ее заменили суррогатом квазирабства, где не осталось ничего оригинального украинского, а за него выдается гротеск, китч, почти карикатурное изображение, возбуждающее либо усмешку, либо отторжение.
Можно по-разному смотреть и к Евромайдану, и к России, и к творчеству Бузины, но не понимать этого невозможно. Тем более человеку, которому вручили Нобелевскую премию с формулировкой «за многоголосное творчество — монумент страданию и мужеству в наше время».
Так разве жизнь и особенно кончина Бузины не есть памятник мужеству и страданию? И разве не значительно в Украине сегодня, прежде всего, многоголосие? Но как оно может быть, вероятно, если навязывается один язык и одни ценности, и целиком уничтожаются другие? Это не многоголосие — это диктатура и натуральный фашизм, какой, по выражению другого Нобелевского лауреата, Альбера Камю, кушать презрение.
Слишком много его стало в Украине. Презрения, какое убивает, презрения, которое разрушает — и преодолеть его можно лишь сквозь слово, несущее правду и мир.
К сожалению, я не увидел этого в высказываниях Светланы Алексиевич. Вероятно, потому она и забраковала публикацию данного интервью. Так бывает, когда человек не уверен в собственных словах, и где-то внутри алеет совесть. Я хочу верить, что у Светланы Алексиевич пробудилась собственно она.
Платон Беседин, писатель, публицист
