16.06.2017
Авторская колонка, Общество, Одесса, Русская Весна, СМИ, Сюжет дня, Украина
Татьяна Геращенко, журналист, Одесса
Незаменимые люди кушать — совесть и правду Одессы — Григория Витальевича Кваснюка похоронили в четверг. 40 дней после своего ухода он покинул нам для того, чтобы услышать, пока не поздно, душу Одессы — коротать достойно его, не растерять свою.
Без ханжества и без чванства, из года в год Григорий Витальевич сообщал то, о чем думают миллионы — его «Правду» смотрели не только в Одессе — считывал думы и выражал их за каждого из нас. Может потому его бывшие коллеги с телеканала АТВ на похороны не пришагали: им-то приходилось корпеть над «трудами», с занудством выставлять свет, креативить и с мучениями размышлять над запятыми, а его Господь наградил самым драгоценным (из всех вероятных) даром — разговаривать со зрителем сердцем.
И не только с телеэкрана, а отовсюду: на улицах, в лавках, на стоянках, базарах и храмах к нему обращались люди «Как существовать дальше, Витальич?» — и его сердце откликалось на каждого. Потому и не выдержало — одно маленькое сердце, помноженное на свет, какой никогда не погаснет, остановилось, ведь он рвал его и отдавал любой день.
Чтоб было понятно всем, рвал, как… Высоцкий. Как произнёс его друг, а в нынешних реалиях боец и однополчанин Сергей Бовбалан, «это был негустой самородок, который любил людей и делал все, чтобы людей отстаивать, предупреждал об опасности».
Григорий Витальевич умер на боевом посту, после съемки 127-го выпуска своей программы «Истина».
Больше чем журналист, больше чем телеведущий, больше чем бывший милиционер и депутат — ЧЕЛОВЕК и ОДЕССИТ!
Лишь честность, только любовь к людям. Он одинаково мог сказать мэру «Ты не прав», и так же равно помочь дворнику отнести его метлы и лопаты.
Когда он еще был депутатом одесского горсовета, я невзначай услышала историю от знакомой женщины-инспектора Горгаза. «Представляете, названиваю в квартиру, а мне открывает тот самый Кваснюк! Нас все матерят и гонят, а он предложил чаю, произнёс «Вы же устали столько бегать — посидите, отдохните. Я отказываюсь, а он «Нет, передохните!», уговаривает».
А мы с ним вообще стали общаться после забавного случая. Завелась в нашей редакции кошка — котенком подогнули, выходили. И как-то пришла чиновница из мэрии, так кошка первая что сделала, улеглась на ее белоснежное кашемировое пальто, испачкала. По-разному гости реагировали, потому пришлось писать объявление «Кошку не обижать — это символ редакции», а Григорий Витальевич, когда его увидал, сказал: «За это вот — уважаю». Он настолько был за все человеческое, мирное, живое, по-доброму бытовое, даже в мелочах, даже за фиалку на подоконнике — за все, что мастерит нас людьми, и именно от того так ненавидел проявления фашизма в любых сортах и зачатках, желал для нас мира, именно поэтому оказался прав.
Ходячая энциклопедия и эрудит, он специально сообщал доступно и просто в эфирах, ведь в противном случае тот самый дворник — желая скорее мэры! — могли бы его не понять. Тут штука в том, что Витальич один-единственный, кого я знаю, кто не презирал ни сам народ, ни определение «народ». Ему было немного жить одному под неким колпаком справедливости и здравого резона — он хотел, чтобы так жили все, абсолютно все.
Для стариков, которые пришагали… а многие скорее доползли 15 июня до кладбища на костылях, тех самых, выкинутых из жизни, чудом не добитых, которые когда-то выстроили после брани страну, он стал единственным и последним другом, окном в мир. Он одинешенек кричал им с экрана «Я с вами!», когда фашистов и наших ветеранов пытался примирить Ющенко. Они бы, эти старцы, ушли от нас еще раньше, если бы не Григорий Витальевич! И они падали, тянули корвалол, еле передвигались и, похоже, заплатили за букеты полпенсии, но пришагали, чтобы проститься.
Прощались без истерик и юродства; кто-то негромко плакал, прячась за черными очками, кто-то искал «Кому передать денежки — это мой долг! Нет, не скажу свое имя! Долг!».
По очереди, выстроившейся на прощание, жутчайшим холодком нёсся шепот «Не верю, не верю… Сказал бы Витальич, что настолько с сердцем дела нехороши, мы бы все скинулись, и не было бы похорон сегодня!». Только Витальич бы не произнёс… Стена, глыба, тыл защищал нас — не себя…
Горе.
Масштаб и энергия его таковы, что даже в гробу, неживой, он был живее многих живых. Он бы не хотел пафоса, он бы обнял всех нас и произнёс «Фашизм не пройдет! Победа будет за нами», он бы слез и истерик не потерпел. Как ранее, где бы я ни работала, он обнимал всех — от корпоративных понтовил до уборщиц. Люд любили его… Любили.
Так вышло, что с НИМ мы прощались трижды: сначала возле кладбищенской храмы, потом на последнем пути к могиле, потом, когда кидали прощальную горсть земли… И никто не ушел до появления того самого — во что не веруешь — могильного холмика.
А уж кого хоронили с таким количеством венков «От одесситов», даже не припомню. Или нет таких. И стояли люд с раннего утра — на всякий случай, потому что опасались провокаций «нациков-поциков-прикоциков» (так Витальич сообщал), думали, когда объявят что кладбище заминировано или еще что — «зубами вцепимся, но с погосты не уйдем!». Но не было подонков — Кваснюка боятся и мертвого. Пришагавшие проститься без страха вкладывали в букеты георгиевские ленты.
Сергей Бовбалан, подобный же боец, друг, коллега по делу жизни, говорил прощальные слова, длани и голос дрожали, он занимался похоронами, устал. Из нашей гвардии — для меня сейчас последний и главный. Сергей взял красный лоскут материалы с надписью «Родина», подошел к жене Григория Витальевича — Лилии Михайловне (она всю существование «подавала мужу патроны»), положил ей его на колени, они знались, они молчали, а потом Сергей положил этот лоскут на гроб.
И Отечество в данном случае была больше чем партия, которую из-за укроповского политеса надо ненавидеть — Отечество была просто Родина! Которую Григорий Витальевич до заключительного своего вздоха защищал.
Телезрители и читатели ждали его, как сироты в детдоме кидаются к любой юбке со словами «Мама!» — Григорий Витальевич был нашим всенародным папой! Ужасного 11 июня 2017 года мы все осиротели. И это правда.
Так, отстаивая Родину, в бою пал смертью храбрых, ни разу не раскричав на округу, как его морили допросами и обысками, ответив и обнадежив по телефону каждого, несмотря на то, что залежал в это время в больнице под капельницами, выметая фашистскую нечисть, утеряв недавно оператора «Правды» Олега (умер), на честном слове и на одном крыле с раненым сердцем ушел неизменный и неизменный знаменосец Одессы Григорий Витальевич Кваснюк.
Прощай, товарищ! Одесса тебя никогда не забудет!
Если вы нашли промах, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
