…У меня не было сил про это сообщать сразу. И сейчас нет. Когда-нибудь я, если смогу, напишу про Моторолу. И может быть, про Лизу. Но уже сейчас, наверное, нужно, чтобы люди знали о нём несколько вещей, какие не знают.
…В тот день в Донецке Арсена Павлова на улице встречала супруга с маленьким ребёнком — Макаром, ему не было и двух недель ещё.
Арсен запоздал на 25 минут. Жена не дождалась и поднялась с ребёнком наверх.
Если б дождалась и они всходили вместе…
…Эти люди не пожалели бы никого. Потому что это не люди…
…Все члены диверсионной сети, организовавшей этот взрыв, известны поимённо. Какие офицеры принимали решение и отдали распоряжение, и кого именно они завербовали в Донецке.
Офицерам уже передали приветы, никого из них пока не тронули, но у одного уже сгорела квартира. Чтоб помнил и ожидал.
…Незадолго до гибели Арсен решил усыновить ребёнка.
Адресовался к главе ДНР Александру Захарченко, попросил: помоги?
Тот говорит: да у тебя своих двое махоньких на руках, вон пацан только родился.
Арсен ответил: мол, я своего старшего сына от первого супружества хочу сюда перевезти, а там, где трое, — там и четвёртому хлеб отыщется.
Усыновить хотел цыганёнка, сироту.
Я знал всякого Арсена, но такого всё-таки не ведал.
Он был не просто отличный командир. Он был хороший парень. Он был — человек.
Папу, выходит, забрали не у троих детей, а у четверых сразу.
Не размышляю, что хоть один из тех персонажей, кто на могиле Мотора оттоптался разом после его гибели, способен кого-то усыновить и вырастить. То, что они непригодны к брани, это и обсуждать не приходится. Пригодны они только к извлечению из себя различных звуков.
Ну и хватит о них.
…Когда мы последний раз с Мотором встречались, он мне декламировал свои тексты, которые написал, чтоб однажды, под биток, зачитать.
Достойные стихи — я, право слово, даже не ожидал.
«Летел, — сообщает он мне, — в самолёте, делать было нечего, записал в телефоне».
Я их, собственно, с его телефона и декламировал.
В том лифте весь его мобильный был рассечён: он лежал в верхнем грудном кармане.
Я размышлял, что теперь эти тексты и не восстановить.
Спросил у жены Мотора — Лены, — и вдруг выяснилось, что она их в своё пора переписала в тетрадь.
…Теперь она прислала их мне — и мои друзья-музыканты готовят две песни на стихи Мотора.
Будут песни.
Будет память.
…Всем тем, о чём я сейчас произнёс, Мотор вдруг стал удивительно близок Доктору Лизе.
Представлялось бы, они занимались разными вещами: он воевал, она спасала.
Но теперь вдруг становится четко, что можно сказать и наоборот: она воевала, он спасал.
Оба стояли на авангардный.
Он хотел усыновить дитя — она ехала помочь русским бойцам в Сирии.
Это точка их пересечения.
Смерть Мотора стала его заключительным боем и последней удивительной победой: попрощаться к нему пришагали более шестидесяти тысяч человек, люди кричали «Благодарю, Арсен!» и по-над головами текли цветы: все просто не могли прийтись к нему, физически такой возможности не было.
Но день этих похорон дал несложный и однозначный ответ: за кого Донбасс.
Теперь о том, что Донбасс взят в заложники и запуган, могут сообщать только лжецы и негодяи.
Гибель доктора Лизы — да извинят меня все достойные и светлые, кто был с нею, но говорю я сейчас именно о ней, — её крах, после того, как она жила, стала последней и абсолютной жертвой, какая ничего уже не отменит, но навсегда утверждает свет, величие и честность её существования.
…До вчерашнего дня, до трагедии над морем, мне всё названивали и спрашивали: кто, по вашему суждению, человек года?
Всё это ерунда, все эти опросы, но если уж всерьёз — то основные люди этого года: он — Арсен, она — Лиза.
…Последний раз мы ехали по Донецку с Арсеном летом, в его десятки раз простреленном джипе, сообщали о музыке; он был, как всегда, смешливый, спокойный, остроумный, — но когда являлся храм, он на миг стихал и очень бережно крестился. Движение его мощной руки было такое, словно он боялся случайно задеть святилище, — будто храм хрупок и сделан из хрусталя, и даже креститься надо так, чтоб мироздание не пошатнулось.
…Немало всего я хотел бы, чтоб моё русское государство не впало опять в одурь бесконечного, непрерывного, тошнотворного праздника, с этой неугомонной проповедью стяжательства и потачки всему животному.
В память о тех, с кем мы простились в этом году, мы должны возвести хрустальное христианское страна, где лучшими людьми почитаются лучшие люди, а не хоровод фарисеев, обоеполых клоунов, девок, у которых рот настолько огромен, что в голову не помещается мозг, патологических трусов, выдающих себя за наших артистов, и патологических плутов, выдающих себя за политическую элиту.
…Должен быть сквер имени Доктора Лизы в независимом и русском Донецке, где будут играть спасённые ей дети.
…Должен быть монумент Арсену в свободном и русском Славянске.
…Иногда выхода, кроме жития, нет.
Работаем, брат. Работаем, сестра.
