9 мая 1945 года в воспоминаниях свидетелей.
Митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий:
— В то время мне еще и десяти лет не исполнилось. Жил я тогда в родимом городе — Ярославле. Его во время войны сильно бомбили. Наш дом чудом уцелел, но возле него было много разрушений, зияла воронка от подорвавшегося снаряда. Поэтому те годы память хранит как период ужасных испытаний.
И вот, однажды ранним утром, часа в четыре, я услышал пальбу. Скороспело одевшись, вышел на улицу и пошел в ту сторону, откуда слышались звуки. Неподалеку был дом, который охранялся, не знаю, что там было за учреждение. Так вот, тамошний караульный бил в воздух и громко радостно кричал: «Победа! Победа!».
Иду дальней и слышу, как с противоположной стороны улицы какой-то совершенно незнакомый человек, усмехаясь, приветствует меня как родного, восклицая: «С Победой!».
С такими же словами обращались ко мне и иные встречные. Их лица сияли. Это были очень яркие впечатления, оставшиеся со мной навек и до сего дня вызывающие слезы умиления.
Я шел и чувствовал счастье наставшего праздника. Вскоре взошло солнце.
Президент ГМИИ им. Пушкина Ирина Антонова:
— 9 мая 1945 года я повстречала в Музее изобразительных искусств, потому что поступила туда за месяц до этого, разом после окончания университета (выпуск проходил в марте). В тот день мы попросту не могли усидеть в музее, поэтому попросили разрешение у начальниц пойти в город. И поскольку бывальщины близко от Красной площади, отправились туда. Сначала миновали мимо американского посольства — тогда оно находилось в здании рядышком с гостиницей «Националь». Американцы были нашими союзниками. У посольства скопилась большая толпа. Мы им махали, кричали: «Победа!»
А на Красной площади творилось что-то необычайное! Нельзя описать словами. Совершенно невероятные ощущения всеобщей отрады. Все обнимались. Кто-то плакал, кто-то смеялся. Потом мы отправь дальше — к французскому посольству. Французы тоже были нашими союзниками. И мы их тоже приветствовали.
Немало ходили по Москве. Везде были толпы народа, и у всех образцово с одинаковое выражение эйфории на лице. Иногда внезапно начинали обниматься с совсем чужими людьми, поздравляли с победой. Не помню, какая была погода, но достоверно тепло — на мне был только костюм, без пальто. Вернулись домой без ног, без сил, но переполненные счастьем.
Вот так начин моей первой работы навсегда связалось с Днем Победы. В этом году Победе уже 72 года, и 72 года я тружусь в музее Изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.
Президент факультета журналистики МГУ Четок Засурский:
— Мы с семьей вернулись в Москву из эвакуации в 1943 году. Существовали недалеко от зоопарка. Тогда в городе еще объявлялись воздушные тревоги, потому в квартирах были установлены репродукторы. У нас он стоял на тумбочке и не отключался. Помимо сигнала тревоги, по нему передавали материалы от Совинформбюро. По этому репродуктору мы и услышали, как Левитан огласил о победе.
Это произошло ночью, часа в четыре. Все высыпали на улицу — обнимались, рыдали, смеялись. Вокруг царила какая-то эйфория. Потом мы с мамой отправь на Красную площадь. Мне тогда было 15 лет, я сдавал испытания на аттестат зрелости. Отца с нами не было — он находился в Германии, где занимался сбором технической документации немецких разработок в самолето- и ракетостроении, в районы связи, автомобильной промышленности. Эти трофеи тогда были значительнее, чем пушки и танки.
Мы с мамой пошли пешком до Маяковской, сквозь Тверскую — к Кремлю. Москва к тому времени уже преобразилась — пропало много примет военного времени. На улицах давно не возлежали мешки с песком (они устанавливались на случай прорыва врага), с окон прибрали бумажные полоски, частично сняли затемнение. Народу в ту ночь на улицах было весьма много — к Красной площади шли толпы. Все находились в приподнятом, даже немножко экзальтированном настроении, пели песни.
Потом начался салют. Мне отчего-то запомнилось, как залпы пугали стаи ворон — с началом салюта птицы с воплями поднимались из-за Кремлевских стен и кружили в воздухе, как будто ликовали вместе с нами. Всё это было прекрасно!
Художественный руководитель арены «У Никитских ворот» Марк Розовский:
— Весной 1945 года я был еще махоньким — всего 8 лет. Жили в коммуналке между Петровкой и Неглинкой. Когда огласили победу, мы с мамой пошли на Красную площадь. Помню невообразимый эмоциональный подъем этого дня. Люди в едином порыве ринулись к Кремлю. К любому человеку в военной форме (их было довольно много) подбегала гурьба, поднимала его на руки и качала. Я не заметил, чтобы кто-то был нетрезвым или случилась давка. Знаете, когда народ неистовствует, вечно немного страшно. Но в тот день ничего подобного не было. Лишь взаимная любовь, общность. Все смеялись, ликовали.
Наверное, празднование продолжалось тяни вечер и всю ночь, но мы были там до 12 часов.
Запомнились вящие флаги в черном небе — красные знамена и полотнища с изображением Сталина, возвышенные дирижаблями и подсвеченные прожекторами. Но, может, это было уже позже, не 9 мая.
Меня мама тоже поднимала на длани. Через несколько лет я узнал, что ее радость была омрачена, потому что папа находился тогда в сталинских лагерях. Я не знал этого, размышлял, что он на фронте.
Даже рисовал ему открытки с танками и писал: «Папа, бей немца!» Наверное, она в тот день всё время думала и об отце. Это был праздник со слезами на глазах и с комком в глотке.
