Сын Валерия Харламова: «Папа хотел, чтобы я занимался футболом»
14 января легендарному хоккеисту исполнилось бы 70 лет
фото: Игорь Уткин
О Валерии Харламове написано масса книг, тысячи газетных заметок, относительно недавно вышел в свет посвященный ему кинофильм «Легенда №17». На страницах «МК» о нем не раз вспоминали его хоккейные партнеры и соперники, а ближний друг Валерия Борисовича – собравший Харламова буквально по кусочкам после первой автомобильной аварии доктор Андрей Сельцовский (тот самый доктор, образ которого в фильме блестяще передала Нина Усатова) – повествовал нам о том, каким был хоккеист за пределами ледовой площадки. Накануне юбилея Валерия Харламова своими воспоминаниями об папе с нами поделился его сын Александр.
Он принял непосредственное участие в труду над фильмом об отце «Легенда № 17», причем выступил разом в нескольких качествах – одного из продюсеров, консультанта картины и исполнителя эпизодической роли.
— Какое ваше первое воспоминание об папе?
— Первые воспоминания идут из детства. Это редкие моменты, когда папа был дома. Тогда хоккеисты долгое время находились на сборах, состязаниях. Когда же удавалось побыть с семьей, отец приезжал, и все в доме бывальщины очень рады. Он никогда не возвращался с пустыми руками: привозил игрушки, дары. Нормальное явление для любых родителей, которые редко случаются дома.
— Удалось ли вам видеть отца на льду, во время матча?
— Разумеется, мы ходили на матчи. Когда игры были в Москве, мы ездили на них с мамой. Это была определенная возможность для жен и девиц спортсменов после матча до отправления автобуса 15-20 минут по-быстрому пообщаться, повидаться. Потому и я ходил тоже, смотрел, потом виделись с отцом.
фото: Игорь Уткин
— Была ли для вас предрешена дорога в спорт?
— Ничего подобного. Изначально отец не планировал отзывть меня в хоккей. Он хотел, чтобы я занимался футболом, потому что он сам весьма любил футбол и хорошо в него играл. К тому же мой старший двоюродный брат, сын сестры папу, занимался футболом. Поэтому отец собирался отдать в футбол и меня.
Но в три года я поднялся, на коньки, подаренные отцом. Понимаете, когда у тебя в квартире всегда присутствует частичка хоккейной формы — клюшки, шлемы — они, разумеется, неподдельно заинтересовывают. В четыре года я уже потихоньку научился кататься на гребнях. И все же по-настоящему хоккей в моей жизни произошел после трагедии с родителями. В шесть лет бабка отдала меня в хоккейную секцию. Этот вид спорта мне и самому нравился. Вероятно, такова своеобразная дань памяти. Может, бабушка размышляла и так. Ведь когда дитя совсем маленький, никто не знает, кем он вырастет. Отдала — и отдала… Да, наверное, в память об отце.
— Вы сказали, что дома всегда были элементы хоккейной конфигурации. Может быть, какие-то вещи отца вы и теперь храните с особым теплом?
— Что-то сохранилось, но всему весьма много лет. Остались клюшки, грамоты… Некоторые вещи мы с сестрой передали в Зал хоккейной славы в Торонто, основной музей хоккея в мире. Когда отца принимали туда, ему выделили собственный уголок. Часть его вещей хранится там, а еще часть — в музее хоккейного клуба ЦСКА. Мы находим, пусть лучше об отце помнят по обе стороны океана, приходят и глядят дети, знакомятся с историей советского хоккея. Кто-то из них после этого начнет или продолжит заниматься хоккеем дальней.
Что вызывало бы глобальный интерес? Свои медали есть и у меня тоже. Мне вяще по душе старые хоккейные коньки отца. Не знаю отчего, но они нравятся мне даже визуально. Они находятся в музее на ледовой манежу ЦСКА.
— То есть самое важное все-таки осталось в России?
— Не произнёс бы так. Все сохранившиеся вещи отца для меня равноценны, уникальны. Я не сообщаю о материальном. Есть и письма, но многое я уже не помню.
— К сожалению. все-таки доводится обращаться к трагическим страницам вашего детства. Можете ли вы отметить кого-то, кто после крахи Валерия Борисовича поддержал вас искреннее и больше всего?
— Разумеется, изначально поддержали цээсковские хоккеисты, одноклубники и друзья папу — Слава Фетисов, Алексей Касатонов, Владимир Крутов. Помогала утилитарны вся команда. Я благодарен им в первую очередь. Были и те, кто совершенно не связан со спортом. У папу был очень широкий круг знакомств. Он был очень светлым, отворённым, порядочным и веселым человеком: никогда никому не отказывал во внимании. Когда он оказывался дома, у нас случалось очень много гостей. Дружили и со Львом Лещенко, и с Владимиром Винокуром, и с Иосифом Давыдовичем Кобзоном, с сценическими деятелями. Близко общались с представителями других видов спорта.
— А вы когда-либо хотели стать артистом?
— Нет (смеется). Мы и теперь прекрасно знаемся, но чтобы самому быть актером или певцом — нет, такого жажда не возникало.
—Вы продолжатель великой фамилии. Каково это – быть Харламовым?
— Мне нередко задают этот вопрос. Так сложилось, что я особо не обращал на это внимания, и груз ответственности не мощно на меня давил. Не могу сказать, что фамилия сильно помогала мне или помешивала. Все шло своим чередом. Повышенный интерес привычен, когда играют ребята спортсменов. Так происходит до сих пор. Это нормальное явление. Например, журналисты вечно пытаются сравнивать отца и сына, но это немного неблагодарное дело, потому что вылитых хоккеистов не бывает. У каждого свой путь, который необходимо пройти и достичь чего-то самостоятельно.
фото: Из личного архива
— И все-таки кушать ли в вашей игровой манере черты, унаследованные от отца?
— Размышляю, да. Характер. Понимаете, хоккей развивается из года в год. В 1960-1970-х годах папа играл в хоккей одного стиля, я, в 1990, — иначе. Сейчас хоккей и воспринимается по-другому. Во поры отца выступали выдающиеся мастера. Это факт. Они делали историю советского спорта. Мы обучались на их примерах и чтим их.
— Вы бы хотели, чтобы продолжателем без преувеличения великой хоккейной династии сделался ваш сын?
— Он уже взрослый, и теперь поздно об этом говорить. Так получилось, что он не спортсмен. Не любому ребенку дано попасть в профессиональный спорт. К сожалению, это не все соображают. Мы с супругой из тех родителей, которые не считают нужным заставлять ребенка, если у него самого нет большенного желания. До определенного возраста он увлекался футболом, а потом возникли определенные проблемы со здоровьем, и пришлось эти дела закончить. Теперь он учится. Профессиональный спорт – это огромный труд, и таким же надлежит быть стремление спортсмена.
— Есть ли у вас любимое число? Может быть, 17?
— 17 – номер, какой постоянно, уже привычно присутствует в моей жизни.
— В 2008 году вы зачислили участие в шоу «Битва экстрасенсов». Чем этот проект вас привлек?
— На тот момент это было увлекательно. Предложение устроилось совершенно случайно. Позвонили по телефону и предложили участвовать. Мне сделалось интересно пообщаться с неординарными людьми. Не буду лукавить, сделалось любопытно послушать людей с опытом, который дан не всем.
— Что выяснили в итоге?
— Собственно для себя определенные выводы я сделал.
— Интерес к истории советского спорта есть. Убедительное свидетельство этого – фильм «Легенда № 17» о личности и судьбине вашего отца.
— Сделать такой фильм – очень большенный труд. Я смотрел и «Движение вверх» вместе с сыном. Произнесу так, чем больше будет таких картин, тем лучше. Они помогают воспитывать новоиспеченное поколение в правильном русле.
Прочитайте по теме ещё:
Я бы не хотел, чтобы моя семья жила так, как люди Донбасса, — боевик «АТО» (ВИДЕО) 
Я бы очень хотел, чтобы Крым вернулся в состав Украины, — Янукович 
В Донецк из Абхазии едет отец погибшего охранника Моторолы, чтобы узнать имя убийцы 
Чтобы прокормить семью, сын крымского военного и отец пятерых детей с Черниговщины записался в «АТО» 
