Торговля на препирательство: чего добилась Россия членством в ВТО
Итоги через пять лет
Когда в 2012 году после 18-летнего переговорного процесса Россия примкнула к ВТО, экспертное сообщество разделилось на две группы: часть предсказывала краю бесчисленные бедствия, пророча, что она станет сырьевым придатком крупнейших всемирных корпораций, часть провозглашала светлое будущее без торговых рубежей со свободным перетоком товаров и капиталов.
На деле же, как представляется, не случилось ни того ни иного: последующие взлеты и падения российской экономики никак не бывальщины связаны с членством в ВТО…
Слово Алексею Портанскому.
— Я не могу себя отнести ни к той, ни к иной группе экспертов. К первой из них, которая предрекала всяческие беды, в основном относятся те люди, которые не вникли в проблему глубоко, но поспешили сделать неверные выводы. Но и к тем, кто предрекал исключительно светлое будущее, я тоже не могу себя отнести.
Полагаю, я отношусь к той части экспертов, которые понимали, что процесс этот будет сложный. Скажу откровенно: даже среди членов правительства было немало тех, кто полагал: как лишь добежим до финиша и порвем ленточку, сразу всем будет неплохо. Однако быть членом ВТО сложнее, чем присоединяться к этой организации. Процесс присоединения подразумевает получение тех условий, какие должны способствовать развитию экономики и бизнеса. Мы считаем, что эти обстоятельства получили.
Членство в ВТО дает России возможность использовать тяни опыт этой организации для защиты своих интересов. Выговор и о переговорах в рамках Дохийского раунда или в других форматах, о каждодневной труду внутри ВТО и, конечно, об участии в разрешении торговых споров.
У России кушать квалифицированная команда, которая вела переговоры, состоящая из нескольких десятков специалистов во главе с главой департамента торговых переговоров Минэкономразвития Максимом Медведковым. Разумеется, такое число экспертов — это не так много для обеспечения наших заинтересованностей в качестве члена ВТО. Помимо специалистов-госслужащих нужны еще юридические бюро по профилю торговой политики, каких у нас пока крайне мало, а в США, к примеру, их порядка тысячи.
— В чем же сложность нашего нахождения в ВТО?
— Членство в ВТО спрашивает как экспертных знаний, так и определенного опыта. Мы вошли в этот институт с огромным запозданием, ведь ВТО ведет свою историю от ГАТТ (Генеральное договоренность о тарифах и торговле), которое было подписано еще в 1947 году. Россия же подала заявку на присоединение лишь в 1993 году. На тот момент в ГАТТ уже было более ста стран-участниц. То кушать Россия, еще только начав переговоры, уже оказалась отстающей. Нагнать все и сразу — очень сложно. В то же время оставаться за рамками этой организации — непродуктивно.
— Примкнуть к ВТО удалось после 18-летнего переговорного процесса. Сколько лет потребуется, чтобы ощутить выгоду от членства в организации и что на линии к этому предстоит сделать?
— Когда мы вели переговоры о присоединении в начине 2000-х годов, то были уверены в том, что вот-вот в России начнется модернизация и наша экономика изменится. В частности, надеялись на положительные реформы, которые будут направлены на развитие перерабатывающих областей, на то, чтобы производить не только нефть, газ и первичные нефтепродукты, но и товары с рослой добавленной стоимостью, а также современные услуги. Но пока эти ожидания не оправдались. На сегодняшний день часть России в мировом экспорте продукции высоких технологий не превышает 0,5%, и ответственность за то, что этот показатель так низок, несем мы сами, а не какая-либо интернациональная организация.
ВТО дает определенные преимущества ее членам, а именно снятие дискриминационных ограничений и независимый доступ на внешние рынки. Россия получила это преимущество. У нас бывальщины ограничения по экспорту стали в ЕС, по грузоперевозкам в Польшу, Китай, по спутниковым услугам в США… Примкнув к ВТО, мы подобные барьеры убрали.
Но этого недостаточно для того, чтобы получать выгоду в большенном объеме. Настоящая выгода от членства в ВТО придет тогда, когда мы начнем завоевывать новоиспеченные рынки — причем поставками не только нефти и газа, но и готовой продукции, нынешних товаров и услуг с высокой степенью добавленной стоимости. Однако пока ничем подобным мы похвастаться не можем. А ведь образцы быстрого подъема высокотехнологичных отраслей в мире есть. Произнесём, Южная Корея за 40 лет с нуля построила абсолютно авангардный, конкурентоспособный автопром. Если у нас вести отсчет с 1992 года, то поре тоже прошло немало, но в России, к сожалению, в экономике принципиально немного что изменилось.
— Членство России в ВТО не спасло нас от геополитических санкций, наносящих положительный удар по международной торговле, и не помешало нам ввести в ответ продуктовое эмбарго. Как эти ограничительные меры соотносятся с ВТО и может ли организация как-то повлиять на их упразднение?
— Экономические санкции — это политический инструмент, а ВТО — организация не политическая. Немало того: она всячески избегает вовлеченности в политику. Именно потому она насчитывает на сегодняшний день 164 члена, и среди них кушать государства, которые между собой в довольно непростых касательствах, например Индия и Бангладеш, США и Куба.
В правовой базе ВТО кушать так называемая статья 21 ГАТТ, которая говорит о том, что страны могут вводить ограничения импорта по соображениям национальной безопасности. Другими словами, они могут закрыть свой рынок. Европейский альянс считает, что события на Украине представляют опасность для него, и потому он вводит против нашей страны санкции на основании статьи 21. Мы можем с их позицией не соглашаться, но они имеют такое право. И в этом случае плакаться в орган по разрешению споров ВТО достаточно бессмысленно. Хотя, когда первые санкции против России бывальщины введены, Минэкономразвития дали поручение готовить соответствующий иск для подачи в ВТО. В последнем счете его решили не подавать, а ограничиться информационным письмом. В июне 2015 года оно было разболтано среди членов ВТО, где мы доводили до них свое мнение о том, что санкции противоречат литеру и духу Всемирной торговой организации.
— Однако, как мы видим, особого поступки это письмо не возымело. Может быть, все-таки стоило немало серьезно побороться за отмену санкций в рамках ВТО?
— Представим на секунду, что мы бы адресовались с жалобой в орган по разрешению споров ВТО. В тот же момент ЕС и ряд других краёв, которые ввели санкции, стали бы оспаривать через ту же самую инстанцию наши контрсанкции. Так вот, уверяю вас, что наши контрсанкции не немного откровенно нарушают нормы и правила ВТО, чем европейские санкции. Все-таки ЕС и иные западные страны имеют больше опыта в торговле по правилам ВТО, и они впрыскивали санкции против России, предварительно проработав этот проблема. Поэтому придраться к ним сложнее, чем к нашим контрсанкциям.
Но главное в товарищем — подавать исключительно политизированные жалобы абсолютно бессмысленно. Все соображают, что вопрос санкций — политический, и как только будут выполнены соответственные договоренности по Украине, все ограничения испарятся без всякой ВТО.
— В то же время за минувшие годы было несколько разбирательств в ВТО как против России, так и инициированных нами против иных стран. Как они проходят и какие из этих торговых споров наиболее примечательные?
— На сегодняшний день в рамках ВТО разобрано уже немало 520 споров. Процедура разбирательства предполагает истца и ответчика, а также самостоятельных судей, которые созываются под каждый конкретный спор. Генеральный рекомендация ВТО формирует панель экспертов из специалистов из разных стран необыкновенно на основе их компетентности. Насколько мне известно, ни одна страна, проигрывая разбирательство, не пыталась обвинить кого-то в ангажированности. Чистота позволения споров в соответствующем органе ВТО не вызывает нареканий.
Россия вовлечена образцово в десяток споров как в качестве истца, так и в качестве ответчика. Вот образец, где мы выступаем в роли истца: Россия считает, что нормы так именуемого «третьего энергетического пакета ЕС», который первоначально предполагал запрещение компаниям, занятым в добыче, генерации и поставке энергоресурсов, контролировать или владеть преобладающим пакетом акций распределительных сетей, противоречат обязательствам Евросоюза по определенным соглашениям ВТО. Препирательство очень сложный. В этой связи хотел бы обратить внимание на недавнюю рекомендацию Рекомендации безопасности РФ либерализовать экспортные поставки газа, то есть преступить монополию «Газпрома». Если рекомендации нашего Совета нацбезопасности будут реализованы, размышляю, это может повлиять на результат спора в ВТО, который пока не разрешен.
Иной пример, где мы выступали в качестве ответчика, — спор по утилизационному сбору на легковые автомашины. Разбирательство началось еще в 2012 году. В итоге мы его проиграли, причем сами в этом виновны.
Россия, еще не накопив необходимого опыта, стала заявлять, что мы, снижая импортные таможенные пошлины на автомашины, компенсируем потери нашим производителям с помощью утилизационного сбора. И мы завели этот сбор, который, в принципе, направлен на защиту опоясывающей среды, таким образом, что он стал взиматься по-разному с наших и с иноземных поставщиков и производителей. Российским было достаточно дать расписку, что сквозь 10 лет автомобиль подлежит утилизации за счет производителя, а иноземному поставщику надо было платить в евро. Это было ровным нарушением одного из базовых принципов ВТО — обеспечения одинаковых условий по налогам для иноземных производителей и местных. То есть мы сами подставились и проиграли препирательство. В результате чего вынуждены были скорректировать закон, что нормально.
— Можно ли подвести какой-то «спортивный» итог этим препирательствам: мы в большинстве случаев выиграли или проиграли?
— Я бы не стал так ставить проблема. В принципе, очень хорошо, что Россия работает в рамках органа по позволению споров ВТО — мы приобретаем бесценный опыт по защите своих заинтересованностей. Никогда не надо думать о том, что на нас кто-то специально нападает. Препирательств между ЕС и США десятки, причем очень серьезных и на огромные суммы, так, по субсидированию гражданского авиапрома, где с одной стороны выступает Boeing, а с иной — Airbus. Но никто при этом не говорит о том, что Брюссель нападет на Вашингтон или навыворот.
— Россия является членом целого ряда торговых альянсов, например ЕАЭС. Не мешает ли таким альянсам членство в ВТО? Да и вообще, здорово ли участие в гигантской организации со 160 членами, если спокойнее договариваться об открытии границ с 3—4 реально заинтересованными партнерами?
— Проблема регионализма в рамках ВТО всегда был одним из самых сложных. Особенно в 1990-е возникали заостренные дебаты, что перспективнее: региональные торговые соглашения или многосторонний формат. Сейчас среди экспертов и торговых политиков существует некое общее понимание того, что все должно подвигаться в направлении гармонизации между региональными нормами и многосторонней торговой системой. Разумеется, в рамках регионального союза, такого как ЕАЭС, теоретически можно скорее достичь результата. Но здесь нет такой системы разрешения препирательств, как в ВТО, которая действительно уникальна. Не говоря уж о том, что есть сферы, какие могут обсуждаться только на многостороннем уровне. К таковым, в частности, относятся электронная торговля, субсидии национальному производителю, проблемы окружающей среды, трудовых отношений. В этой связи уместно адресоваться к авторитету «большой двадцатки». В последние годы практически на любом саммите лидеры G20 заявляли, что в регулировании международной торговли приоритет должен оставаться за многосторонним форматом, то кушать за ВТО.
— На днях министр экономического развития Максим Орешкин отметил, что ВТО не идеальная организация, но альтернативы ей нет. Будет ли наша делегация домогаться каких-то перемен в общих правилах на очередной министерской конференции ВТО в Буэнос-Айресе в декабре, о чем упомянул Орешкин?
— Нахожу, что делегация нашей страны с момента присоединения к ВТО в целом успешно трудится на многосторонних торговых переговорах в рамках организации. Прошли уже две министерские конференции, в каких мы участвовали в качестве полноправного члена — на Бали в 2013-м и в Найроби в 2015 году. Так, на балийской конференции было зачислено важное соглашение об упрощении процедур торговли — и мы сыграли значительную роль в достижении компромиссов между странами. Уверен, что наша делегация не немного активно проявит себя и в этом году на декабрьской конференции в Аргентине. Разумеется, наша активность в ВТО могла бы быть выше, будь наша экономика в другом состоянии, нежели сейчас. Сегодня со стороны отечественного бизнеса нет тех запросов к правительству, какие превращались бы в наши конкретные инициативы в ВТО. То есть надо, чтобы наш бизнес, неважно какой — машиностроительный, сельскохозяйственный или другой, — стучался в правительство и сообщал: нам нужно содействие там-то и там-то для поставок такого-то товара на такой-то базар. Пока такая активность крайне низка, и это является последствием общего застоя в нашей экономике.
Санкции . Хроника событий
