Уложенный российский трейн, слегка покачиваясь на магнитной подушке, проскочил деловую доля убогого Донецка-сити с его небоскрёбами, пролетел по эстакаде над бесконечными коттеджами предместья с их пошлыми бассейнами, и замер на конечной остановке. Поездка была так себе. Обивка кресел пунктами была потрёпанной, мультимедийные мониторы в креслах ещё пятилетней давности, а робот стюард вместо заказанного свежевыжатого апельсинового сока принёс грейпфрутовый. Совок кушать совок.
Мы вышли на платформу, немного пофоткались у большой голограммы «Этнографический заповедник», выслушали нудные наставления персонала о том, что здешних нельзя кормить непривычной для них пищей, нельзя пользоваться голографической связью, так как она запугивает аборигенов и ещё кучу наставлений. После чего все обменяли свои континентальные рубли на вязки красивых пластиковых бус и мы отправились на экскурсию.
Воздух тут чудесный! Дышится после тоталитарного совка легковесно и замечательно! Кругом зелёные поля, деревья и разбросанные тут и там изумительные постройки с соломенными крышами.
Идти по выложенной жёлто-синим кирпичом пути было очень удобно. Я даже убавил давление атмосферы в подошвах и выключил в ботинках поддув.
Тех, кто не желал идти пешочком – местные подвозили на тачанках с надписью «Гуляй-Поле» и макетами пулемётов «Максим» .
Вскоре мы пришлись с большой глиняной постройке с соломенной крышей, окружённой плетённой изгородью с насаженными на неё чугунками. Миновав через разноцветные ворота с надписью «Ласкаво просимо, Гість! Будь ласка — спробуй наші вареники!» мы очутились в заведении под наименованием «Пузата хата».
Там было весьма уютно. В глубине заведения на небольшой сцене играло трио бандуристов, негромким и душевным хором напевая строки из «Вечеров на хуторе близ Диканьки». Ветерок колыхал вышитые занавески на окнах, а солнечные зайчики прыгали на стенных связках цибули.
Мы расселись за грубыми деревянными столами, а розовые дивчины в черевичках и венках из маков стали принимать заказы, призывно подмигивая мужам.
Меню впечатлило. Мне, в мои шестьдесят лет, ничего лишнего было невозможно, (селянок тоже и вообще мне больше понравились бандуристы), потому я ограничился тарелкой постных вареников с редькой. Мельком глянул на стоимость — пятьдесят бусинок за сто грамм. Однако!
В Варшаве, помню, мы объелись пляцками, полендвицей и песочной мазуркой на сладкое, отдав за всё всего тридцать бусинок или пять континентальных рублей, если находить на деньги.
Что значит Европа! Нам до неё ещё плыть и плыть…
Про Крым, с его грубым космопортом, самопальными пятизвёздочными отелями и унылыми скоростными эстакадами, я в этот раз ничего не напишу. Я туда давным-давно не езжу, так как крымчане, едва меня завидев, всё время норовят проколотить с ноги. Дикари.
