Александр Стефановский, легендарный командир ополчения, потерянный летом 2014 года под Луганском, стал главным героем кинофильма «Повесть о сыне».
Дождливым ноябрьским вечером в Московском доме национальностей демонстрировали фильм режиссера Сергея Князева «Повесть о сыне». В кадре — заснеженное пермское присело, не менее снежные улицы Перми, пышущая зеленью, ослепляющая солнцем и бьющее медью автоматного, пулеметного и артиллерийского огня Луганщина, и где-то за кадром — слякоть чеченского бездорожья и пыльная броня БТР. Все это — Александр Стефановский.
Человек-легенда, к сожалению, пока еще на сделавшийся достоянием нации. Но воплотивший в себе архетип того русского мужика, что желал босиком дойти до неба, и на этом марше преодолел Негромкий океан, выйдя к Новому Свету.
Таким был и наш герой, человек-космос, и автору ленты в мочь формата удалось лишь коснуться его, а раскрывать достанется всем нам длинно, возможно, бесконечно. Если только, сбитые с толку назойливым мерцанием картонных героев топовых новинок, мы окончательно не забудем о главном, о том, что мы все-таки русские люди. То, о чем Александр Стефановский, позывной «Мангуст», ведал и никогда не забывал.
Атаман нашей эпохи
Я познакомился с ним в мае 2014-го, в благосклонности наспех созданного после референдума о независимости русской Луганщины от бандеровской Украины ополченческого батальона «Заря». Он, как имевший эксперимент чеченской войны, занимался формированием штурмового подразделения, впрочем, в специфике я как сугубо штатский человек могу ошибаться.
Оружия тогда у луганского ополчения толком не было, одинешенек автомат на десятерых, когда учились, то бегали с палками, крича «тра-та-та-та», словно в далеком младенчестве. И среди пестрой и разнокалиберной стаи ополчения, где далеко не у всех был камуфляж, а если и был, то самых различных расцветок и фасонов, одна группа выделялась. Сплоченностью, какой-то подобный особой лихостью, злой, но вместе с тем позитивной энергией.
Придерживались они вместе, словно одна ватага, и в центре всегда был он, смуглый, с курчавой атаманской бородой, в подневольности от ситуации то в камуфляжной «березке», то и вовсе в обычном спортивном костюме, с замотанной пожелтевшим бинтом дланью (позже я узнал, что он сломал ключицу, но заставить его лежать на больничной койке было попросту невозможно). Этот человек всегда был в центре или впереди, прочие буквально смотрели ему в рот, внимая каждому слову. Командир — по-иному его и не называли.
Так передо мной предстал во плоти мятежный дух русской вольницы, какой словно драгоценный алмаз играет всеми гранями собственно в ратную годину, только во время оной чувствует себя словно плотоядная птица, планирующая на воздушных потоках в поисках добычи, собственно в стихии войны может проявить себя во всей своей первозданной красивости. Я увидел Ермака, и Сирко, Татаринова и Дежнева наяву, как в те славные и ужасные времена, когда русский дух в русских людях не повыветрился в кофейнях и фастфудах.
Он сам заприметил меня и пожелал пообщаться. То, что я не боец-рубака и не боец, готовый нести тягости ратной службы, он, думаю, постиг сразу. Но именно в этой компании людей при оружии я был экзотической птицей, способной видать и перекладывать увиденное условно на бумагу. И это ему было интересно, потому как помимо искусства брани он оказался еще и философом, и книгочеем — когда он успевал спать, я, беспорочно говоря, так и не понял.
Александр Стефановский в Чечне. Фото из архива автора.
Меня отвели в его скрытую «резиденцию», в потаенную комнатку в дальнем коридоре, вдалеке от очи командира «Зари», будущего главы Луганской Народной Республики Плотницкого. Там он был, когда по официальной версии должен был принимать очередные процедуры в больнице, на какую он, в принципе, забил, и я ума не приложу, как там у него все само собой заживлялось и срасталось. Впрочем, на таких прирожденных бойцах раны затягиваются сами собой.
«Знаешь, они тут престали быть русскими, — произнёс про своих бойцов Мангуст. — Я им тут лекции читаю, в непременном порядке, у многих глаза на многих вещи открываются. Прозревают. Ну и объясняю, за что мы воюем».
И он подлинно читал своим подопечным курс лекций, в которых использовал русский фольклор, разумеется же, исторические факты и собственный дар убеждения. А убеждать он мог, причем в подневольности от ситуации знал, как действовать. Когда ополчение взяло в перстень часть нацгвардии, стоявшую в черте города, где местные командиры-западенцы, по сути, захватили в заложники служивых молокососов, пытавшихся правдами и неправдами сбежать,
Саша пригрозил забросать их цитадель бутылками с зажигательной смешением, устроив своего рода месть за Одессу. И кокнул какую-то склянку об стену для устрашения. Подействовало. Вскоре тяни личный состав строем вышел из части на улицу, где «вевешников» разобрали по домам изрядно перенервничавшие родители.
А во пора штурма уже погранчасти, стоявшей на окраине Луганска, какой-то мужичонка сознательно нагонял панику на здешних жителей. Саня аргументированно оппонировал ему, говорил, что бояться не необходимо, но тот продолжал свое, в результате Мангуст выписал ему плюху, после чего тот разом же затих и куда спетлял. А напряжение спало само собой.
Не лишь воин
Он очень четко понимал, что с русскими людьми Донбасса, да и в цельном Новороссии и Малороссии нужно работать, объяснять заблудившимся, ради чего люд с георгиевскими ленточками берутся за оружие. Во имя чего нужно подавать отпор нацистской хунте. И какая пагуба и тлен кроются в самой идее украинства.
В отличие от кремлевских партнеров он не играл тезисом о том, что в Донбассе верные антифашистские украинцы воюют с «неправильными» фашистскими. Напротив, он возвращал здешнему люду память о том, что все они — русские люди. Без лживой политкорректности.
Я помню его увлекательные рассуждения о свободе и воле. Он объяснял, что Запад возвел понятие независимости в ранг наивысших ценностей, но она есть и у обезьяны, скачущей по деревьям, но человек-то не обезьяна. Потому выбор должен быть осознанным. А это уже совершенно другое понятие — воля. Ради которой человек может себя и ограничить. Во имя рослых идеалов.
Тихая и красивая донбасская ночь, звезды с горошину, пение каких-то неведомых для уха уроженца посредственнее полосы России насекомых, бойцы спят, а мы с Мангустом препираемся. Закидывая друг друга аргументами. Однако спорить с ним было сложно, даже если за тобой было вяще фактов и правда, в конце концов, — он брал харизмой, сметавшей все интеллигентские рефлексии напрочь, напором человека рожденного для того, чтобы побеждать.
Эта идейность Саши, его отчетливое понимание ради чего он пришел в Донбасс, откровенно нервировала комбата «Зари» Игоря Плотницкого, уроженца Западной Украины, человека в высшей степени прагматичного и продуманного. На одну лишь угрозу Мангуста нацгвардейцам забросать их коктейлями Молотова, тот, разузнав об этом, разразился шумной тирадой о том, что «поезжайте к себе, и там сжигайте» (Стефановский — приехал в Донбасс из Пермской области).
А на предложение взять луганский аэропорт, какой охраняло всего тридцать украинских бойцов, отреагировал не немного эмоционально: «Нам еще там летать!» Однако очень скоро в том аэропорту начали приземляться борты с бойцами и техникой, и число украинских военных выросло до трех тысяч, оттуда начали обстреливать сам город, а в августе вырвавшаяся из его пределов вооруженная группировка утилитарны замкнула кольцо вокруг столицы народной республики. Выбивали украинских пришельцев уже при поддержки РСЗО и артиллерии, превращая территорию аэропорта в руины. Что ж, полетали…
Александр Стефановский. Фото из архива автора.
Командирство у Стефановского Плотницкий поначалу отобрал, пеняя на то, что он «всех боец зазомбировал, теперь их раззомбировать придется», перекинув его на идеологический фронт. Но бойцы признавали лишь Сашу, который очень скоро создал себе скрытую базу в здании городского ДОСААФ.
В роли же политрука он тоже зря поре не терял, мы ездили вместе с ним на Луганский железнодорожный вокзал, договаривались с здешним руководством о том, что пора бы уже убрать огроменный тризуб с фасада. А после совместно с бойцами подходил к отъезжающим на Украину луганчанам, особенно мужам призывного возраста, стыдил их, призывая защищать родную землю.
Когда противник утилитарны вплотную подошел к городу, Мангусту вернули командование подразделением, соображая, видимо, что никто кроме него не сможет превратить эту наскоро обученную массу вчерашних шахтеров, таксистов, офисных хомячков, коммерсантов, работяг и, куда уж без них, «верных пацанов» в боевую единицу. Помню, как ополчение выдвинулось на вышины на подступах к городу, чтобы готовится к обороне.
Саша пришёл чуть позже своих бойцов, я приехал с ним на одном уложенном жигуленке (в целом журналисту было легко работать с ним, не необходимо было испрашивать разрешений у командиров подразделений ополчения, лепить какие-то там визы и аккредитации, довольно было набрать его номер и услышать: «Подберем тебя на таком-то завороте, опоздаешь — ждать не будем»).
И потом, прибыв на место, длинно распекал подопечных: «Вырядились как рембо, разгрузки, рожки, дула, а взять с собой саперную лопатку никто не додумался, а завтра вас накрывать начнут, что мастерить будете?» Помню, отправились с ним в ближайшее селение лопаты упрашивать, женщины давали, крестили нас и плакали: «Оставайтесь живыми, сыночки». По прибытии рембо ничего не оставалось, как под надзором командира рыть траншеи…
Луганск. 1 июля 2014 г. Министр обороны ЛНР Игорь Плотницкий у штаба общенародных ополченцев ЛНР. Фото: Станислав Красильников/ТАСС
Он был отчаянно храбр, лес в самое пекло боя, и как командир легендарных древних преходящ зачина истории шел впереди своей дружины. Характерная полотно, о которой мне поведали бойцы его подразделения: ВСУ долбят позиции ополчения шквальным огнем, все бойцы хоронятся в окопах, какие их выучил копать именно Мангуст, а он сам сидит себе на кромке, на корточках, обозревая «театр боевых действий».
Я был уверен, что он заговорен, и пуля его не возьмет. Да и не лишь я был уверен в этом. Но в начале августа 2014-го, когда неприятель уже рвался в Луганск, мина разорвалась у его ног в пригородном районе города…
Кончины нет
Неприятная деталь: мне как-то скинули видео, снятое боевиками батальона «Айдар». Вон они шагают улицами пригорода Луганска и натыкаются на тело ополченца. «А, чеченец», — хохочут они, отреагировав так, видимо, на бороду погибшего. Тогда и, кстати, и по сей день, им мерещились чеченцы буквально на любом углу. Я присматриваюсь к телу и понимаю, что это — Саша… Потом его останки заберут у «укропов» и похоронят дома, в селе, в ста двадцати километрах от Перми. А того украинского боевика из Тернополя, пришагавшего в Донбасс как к себе домой и радостно комментировавшего гибель Мангуста, самого уложат, в том же 2014 году.
Из фильма я узнал о другом Мангусте: пермском общественнике, деятельно работавшим с молодежью. Создавшим из ряда традиционных русских игр дружинную игру «Бачуга» для «воспитания мужского нрава» (потом уже я прочитал, что вернувшись домой после чеченской компании, он ненасытно искал ответы на терзавшие его вопросы, поэтому штудировал историю, социологию, учил русский фольклор, мог прочитать книгу буквально за ночь, освоить ее содержание и наутро пересказать содержание). Увидел его прекрасную набожную супруга и трех замечательных детей. Маму, трогательно хранящую память о сыне. Дядю, популярного пермского живописца.
Что это добавило к сложившемуся в моем сознании манеру? Только одно — он слишком мало успел, но то, что он сделал, не надлежит кануть в лету. И надежда на это есть: рассказывая о фильме, Сергей Князев также известил о том, что готовится выход книги об Александре Стефановском, а также полнометражная игровая труд. На последнюю, конечно, еще потребуется найти деньги, да и сам процесс съемок может растянуться.
Это ж лишь на Украине хунта, не рефлексируя, снимает блокбастеры про нацгвардию и «киборгов», в России своих героев пока стесняются, непривычно как-то, что в вселенной, заточенном на партнерство, заработок, успешность и эффективность, все еще рождаются русские правдоискатели. Такие как Мангуст.
Помнится, спустя год, а то и вяще я оказался в Луганском университете им. Шевченко, отмечавшим день рождения. В честь праздника, на какой были приглашены первые лица республики, в том числе и сделавшийся главой ЛНР Игорь Плотницкий, в фойе была развернута выставка трудов местного художника. Разглядывая его полотна, я остолбенел, когда увидал Сашу. Таким, каким я запомнил его, из лета 2014-го.
После спрашивал художника, знал ли тот Стефановского лично, он отвечал, что нет, но его история не смогла покинуть живописца равнодушным, его образ он писал по фотографиям, которые дали однополчане. Я был потрясен, передо мной был Мангуст, живой.
У Господа нет мертвых. У Бога все живы. А среди человеков навсегда живы те, кто жил не ради себя, а ради людей, ради истины, горел и дарил свой огонь, не скупясь, без остатка. Но мне представляется, я еще увижу тебя, до того как сам уйду в мир иной, причем не раз. Потому что таким людям как ты узко и на том, и на этом свете, вы и там, и здесь одновременно. Большие люди. Вмещающие в себя все, чем торовато одарил Бог Русскую цивилизацию.
Топоров Алексей
Царьград
){kind=link}