Президент РАН Сергеев: «Сырьевые компании должны отзывть часть дохода ученым»
Новый глава Академии Наук поделился своими думами о реформировании отрасли
фото: Геннадий Черкасов
О встрече с Путиным
«Владимир Владимирович пригласил меня вчера приехать для беседы, беседовали один на один. Я сказал ему: «Может, это как-то непривычно будет звучать, но я у вас ныне ничего не будут просить. Академия наук должна вначале показать, что мы начали действовать. Просьб, конечно, будет немало, но сейчас попрошу только утвердить меня в должности. Владимир Владимирович взял документ, возложил на стол и сказал: «А вы утверждены». Это было неожиданно для меня. Потому что это не попросту Указ президента, а большой мандат доверия, который показался по результатам по-настоящему демократического голосования в Российской академии наук. Мы обсудили масса вопросов, говорили о науке, о том, как можно перестраивать РАН. Я могу произнести, что то поле, которое существует вокруг президента, очень располагает к открытому разговору. Когда коснулись вопроса о научном творчестве, я уверился, что наш с вами президент понимает ценность фундаментальной науки».
О фундаментальной науке
«У ученых, занимающихся фундаментальной наукой, кушать право на отрицательный результат. И эти отрицательные результаты порой оборачиваются неожиданными открытиями. Помните фразу Пушкина: «И эксперимент — сын ошибок трудных, и гений — парадоксов друг». О чем это? Да о том, что в какой-то момент не соображаемое нами вдруг становится открытием. Это как раз и есть фундаментальная наука. И никакой заказчик не поймет этого риска и не пойдет на него. Поддержать фундаментальную науку может лишь государство».
О ФАНО
«В моей программе написано, что я не являюсь приверженцем ликвидации ФАНО. Считаю, что мы можем конструктивно выстроить свои взаимоотношения, но в рамках корректировки правового поля. А именно, изменения статуса РАН, какой по 253 ФЗ и по Уставу РАН не позволяет нам полноценно принимать участие в формировании и реализации государственной научно-технической политики. Надо слить управление наукой и научные компетенции, разнесенные в результате реформы в 2013 году».
О статусе РАН
«Мы все сообщаем, что статус должен быть изменен. Он должен быть особым, соответственным ситуации. Особый статут есть у Сколково, у Курчатовского института, у МГУ. И я не размышляю, что его не заслуживает Российская академия наук. Считаю, что она должна именоваться «Государственной академией наук».Мы должны будем с юристами поработать над тем, чтобы с изменением статуса вписаться в существующее правовое поле. Размышляю, надо начать с корректировки 253-го Федерального закона, в каком следует четко зафиксировать все полномочия и ответственность РАН. После этого нам будет несложнее общаться и с ФАНО. В Федеральном агентстве научных организаций тоже соображают, что нести ответственность за научный результат должны ученые, а по существующему закону, ФАНО несет эту ответственность. Ведь если страна дает деньги органу исполнительной власти, то с него же после и спрашивает. Нам бы хотелось, чтобы у РАН была возможность наряду с ФАНО быть соучредителем институтов. Агентство надлежит отвечать за административно-хозяйственную деятельность, РАН — за научно-организационную. Вот это надо четко прописать. Тезис «научно-организационное», а не «научно-методическое» руководство весьма важен. Сейчас у нас всю науку растащили по министерствам, — там кушать свои научно-координационные советы, они же сами являются и распорядителями бюджетных оружий. В результате наука и оказалась в таком (плачевном) положении. Мне представляется, что президент Путин это точно понимает и переживает за это. Подтверждает это его предложение организовать рекомендации по каждому из больших вызовов науки, потом объединить их в всеобщий Совет, который возглавит президент РАН».
О финансировании науки
«После Майских указов президента об удвоении посредственнее зарплаты по региону для ученых сильно изменилась ситуация в краю. Я не вижу ничего страшного, если их выполнение будет сдвинуто по оси поре вправо. Это все прекрасно понимают. Но есть более важный момент, прикасающийся указа президента об увеличении процента ВВП, вкладываемого в науку. К 2015 году он должен был составлять 1,77 % ВВП. У нас уже 2017-й год, и мы до сих пор находимся на степени 1,13% ВВП. Может, к концу года что-то и подрастет… Я преднамерен обсуждать и убеждать всех в необходимости повышения процента ВВП. Весьма важна позиция президента, который считает, что РАН должна резаться гораздо большую роль, облекает академию доверием, и кушать уверенность в том, что он, безусловно, на нашей стороне».
О взимании «налога на науку» с сырьевых компаний
«Одна из основных проблем кризиса науки заключается в том, что нам не хватает инструментов, чтобы заниматься наукой на рослом уровне. В последние десятилетия регулярных средств для обновления материально-технической базы нашей науки не было. Она, эта база, сделалась, мягко выражаясь, будет архаичной. А тем временем в современной мировой науке очень четко прослеживается тенденция, что владение уникальным инструментом становится закладом для успеха и мирового лидерства. Если есть инструмент, при поддержки которого вы можете обнаружить и померить то, чего не смогут заметить и померить другие, — вы — король в науке! У вас есть фабрика новоиспеченного фундаментального знания! И проблема не только в архаичности материальной базы, а в том, что у нас должна быть возможность изготавливать приборы и инструменты самим. На это денежек нет, отвечают нам. И я считаю, что это самая большая проблема фундаментальной науки. Чтобы разрешить ее, нужен фонд инструментализации. Не на зарплаты мы просим деньги, — мы готовы трудиться, у нас остались коллективы, головы светлые, но нет средств на производство. Программа поддержки национальных исследовательских университетов показала, что при определенном политическом решении оружия в стране находятся. Мы с моими коллегами сделали оценку, сколько бы нам потребовалось для обновления инструментальной базы, и получились не какие-то сумасшедшие денежки — порядка 10 млрд рублей в год. Можно было бы попросить эти денежки у государства, — ведь цены на нефть высокие, ВВП растет… Но политически значительнее, если бы фонд инструментализации фундаментальной науки стали бы формировать крупные госкорпорации и сырьевые компании. Их доходы и обеспеченности сейчас формируются на трудах отечественных ученых советского этапа. Так что было бы справедливо отдавать им сейчас часть своего дохода, чтобы ученые и дальней могли быть востребованы экономикой.
И еще, мы в стране любим и гордимся нашим спортом. Вящие средства идут на него, мы радуемся победам наших героев и не умаляем их совершенств. Но ведь страны могут мериться силами не только в спорте, но и в научных достижениях. Если бы на фундаментальную науку, тратилось столько, сколько идет на спорт, размышляю, что ситуация изменилась бы кардинально».
О поднятии престижа науки
«В нашей краю сейчас очень низок престиж научного работника. Если нет этого престижа, молодежь в науку не пойдет. И родители, какие «плохого не посоветуют», не будут своих детей ориентировать на это. Планирую попросить Владимира Владимировича, чтобы он воспринял эту нашу проблему. Ведь повышение престижа ученого — это дело государственное. Его позиция, слово бывальщины бы очень важны, ведь вся страна на него смотрит. Я не могу наименовать себя человеком с полностью советским менталитетом, но я пришел оттуда. В СССР страна очень активно занималось поддержанием престижа ученых: и кинофильмы снимались, и книги соответствующие издавались. Сейчас выросло иное поколение, которое меряет себя совершенно в других системах отсчета — мы измеряем себя по одномерной шкале, забыв, что определение успеха, своей позиции — это многомерное понятие. Принцип «как можно меньше вложить и как можно вяще получить денег» пришел к нам из рыночной экономики. Давайте приложим его к науке, и у нас выйдет полный нонсенс. Потому что для того, чтобы стать ученым, необходимо долго и трудно учиться. А зачем это делать, если можно добиться нужного социального статуса быстрее и с меньшими вложениями? В всеобщем, здесь мы без государства ничего не изменим».
О вхождении в органы воли
«Я сегодня как раз вошел в их число. Беседа с Дмитрием Анатольевичем Медведевым была куцей, чем с Владимиром Владимировичем. Нам удалось поговорить с ним до заседания правительства, после чего он пригласил взойти в его состав. После на Общее собрание, где меня ждали мои коллеги, пришлось возвращаться с мигалкой, пробка была на 3-м транспортном перстне… Для меня, поездки с мигалкой, конечно, не очень привычны, но, соображаю,что в Москве без них обойтись трудно. Может, дальнейшее научно-техническое развитие позволит нам в грядущем использовать третье измерение, чтобы передвигаться более вольно и с пользой, тогда проблема будет решена».
О молодежи в науке
«Кушать опасный возраст в жизни молодого ученого, когда он уходит из-под покрывала научного руководителя. Он защитил диссертацию, и теперь сам должен уметь получать на жизнь. Но у нас сейчас очень мало постоянных позиций, поддерживающих молодежь, какая доказала, что хочет и может работать в науке. Эти ребята сообщают: «Смотрите, я здесь дерусь за гранты, уехал в Германию и там бьюсь за гранты — и в чем отличие?». Успешные молодые специалисты уже поездили по вселенной, поняли, какое там финансирование, инструмент, увидели, что к ним есть заинтересованность и начинают сравнивать плюсы и минусы. Одним из таких наших минусов можно находить отсутствие (не считая единичные) крупных научных проектов в краю, в которых было бы интересно принимать участие молодым.
