Российская наука на пороге 300-летия съехала до уровня Ирана
За круглым столом в «МК» эксперты обсудили отечественный исследовательский потенциал
фото: Геннадий Черкасов
Приглашенные гости:
— заместитель президента РАН, член-корреспондент РАН Владимир ИВАНОВ;
— член-корреспондент РАН, профессор РАН из Физиологического института им. Лебедева, астрофизик Юрий КОВАЛЕВ;
— член-корреспондент РАН, доктор исторических наук из Института всеобщей истории РАН и РАНХиГС Аскольд ИВАНЧИК;
— молодые ученые из МГУ и НИТУ МИСиС — Чаяние БРАЖЕ, Алексей БАШАРИН и Константин ЮШКОВ.
Потенциал науки
Первоначальный вопрос о том, как, по каким параметрам отбирали те самые 7% — можно ли по ним оценивать реальный степень нашей науки, вызвал активное обсуждение собравшихся.
Экспертный рекомендация академии действительно, согласно новому закону о науке, должен каждогодне проводить экспертизу научных проектов. Причем речь идет не лишь о фундаментальной науке, но и о прикладных разработках.
фото: Геннадий Черкасов
Владимир ИВАНОВ: «В рамках госзадания нам установили цифру оцениваемых проектов — 5000. Конечно, это не весь массив этих. И то, что мы получили в итоге, — это просто статистика. Да, мы определили, что 368 из 5000 проектов отвечают мировому уровню. Это работы в области энергоэффективности, транспорта и космических систем, робототехники, нанотехнологий, систем вооружения, наук о жития и информационных технологий. Но прошу учесть, что целью было не лишь определение самых успешных проектов из данных нам 5000, но и самых неэффективных из них, на какие не стоит больше тратить бюджетные средства. Таких мы насчитали 1300 проектов и рекомендовали их затворить».
Если с прикладными работами в области техники и медицины все немало менее просто — оценивай их востребованность государством или бизнесом и дело с крышкой, то с работами фундаментальными все гораздо сложнее, их могут оценить лишь эксперты, т.е. сами коллеги, и практические результаты они дают вдали не сразу. Как современные ракетчики сегодня благодарны Ньютону, или многомиллионная армия пользователей смартфонов — созидателям полупроводников.
Или еще вопрос — о конкурентноспособности нашей науки. Она ведь оценивается не лишь по выходу конкретной наукоемкой продукции, но и по вложениям государства в область. А у нас этот вклад, по словам Иванова, очень мизерный: итого 2 % от мирового научного бюджета. Если сравнивать с США, это в 12-15 раз меньше. Вот и оценивайте после нашу конкурентоспособность. С другой стороны, есть конкретные специалисты, какие делают у нас прорывные проекты и сами по себе однозначно способны составить конкуренцию западным коллегам.
ВЫВОД: Интернациональное соревнование между нашими и зарубежными учеными в нынешних экономических условиях бессмысленно, — надо сконцентрировать внимание на насущных проблемах края. А чтобы эффективней выбирать лучших — наукометрию, всевозможные индексы цитируемости в рейтинговых журналах непременно совмещать с экспертным мнением.
Аскольд ИВАНЧИК: «К примеру, в оценке гуманитарных проектов наукометрия не трудится. По данным наших западноевропейских коллег, в этой области наукометрические базы этих учитывают только 2 % публикуемой информации, тогда как в природных науках этот показатель близок к 80%».
фото: Геннадий Черкасов
Сколько вкладывать в науку?
В раскрученных странах Евросоюза в среднем уровень бюджетных средств, затрачиваемых на науку, составляет 2% ВВП, в США, Израиле — 3–4%. В России — 0,9%. Во всех научных державах возле 20% на науку тратится из бюджета, 80% — бизнесом. В России все выходит с точностью до наоборот: 80% идет из бюджетных средств и итого 20% вкладывает в науку бизнес.
Аскольд ИВАНЧИК: «Во всем вселенной гуманитарным наукам выделяют самый маленький кусок от большенного бюджетного пирога. К примеру, в Европе эта доля составляет возле 15%. Это, в принципе, логично, поскольку гуманитарные науки в принципе недороже по самой своей сути, чем технические. Исключением является неужели что археология, которая уже сейчас функционирует на грани между гуманитарными и природными науками. Например, если идут раскопки некрополя, то типовой является попытка проанализировать палео-ДНК, а это требует подключения дорогостоящих технических оружий. Делаются и другие дорогие анализы, к примеру, стронциевый разбор зубов, по характеру которых определяется географическая зона, где рос исследуемый нами индивидуум».
Но смогут ли наши гуманитарии с нынешнего года рассчитывать желая бы на 15% «пирога» — еще вопрос. До прошлого года в краю существовало два фонда: РФФИ (Российский фонд фундаментальных изысканий), который специализировался на естественно-научном направлении, и РГНФ (Российский гуманитарный научный фонд), какой давал деньги гуманитариям. Разница их бюджета была образцово 1:5, что как раз и позволяло «не естественникам» рассчитывать на те самые 15–20%. Однако в прошедшем году было принято очень спорное решение об их слиянии.
Аскольд ИВАНЧИК: «Природно, гуманитарии и по числу, и по административному влиянию в фонде слабее физиков, а потому и отстаивать гранты в рамках соединившегося фонда нам будет гораздо труднее».
Кстати, данный объединенный фонд планировалось профинансировать в 2017 году в размере 17–18 млрд рублей. К сожалению, финальный бюджет составил возле 12 млрд рублей…
Владимир ИВАНОВ: «Финансировать гуманитарные науки надо непременно. Гуманитарная наука — это основа нашей культуры, а потому без нее у нас не выйдет получать и новые технологии. Известный спор между физиками и лириками, решен однозначно: «им не существовать друг без друга».
Куда идем, чем гордимся?
Науке прикладной тоже не существовать без науки фундаментальной. Как же получилось, что с 2010 года российская фундаментальная наука вообще вывалилась из приоритета государства, никто не знает. Она появилась только в декабре 2016-го в новоиспеченной «Стратегии научно-технологического развития» и заняла законное место среди основных технологических курсов. Кто их определяет и по каким критериям?
Юрий КОВАЛЕВ: «Я участвовал при обсуждении этого проблемы на совете по науке Министерства образования и науки. Рассуждение строится образцово следующим образом: Россия страна большая, богатая здоровыми ископаемыми, — значит, ей нужно строить дороги, разыскивать способы эффективной добычи и переработки. Задачи по улучшению здравоохранения тоже всем удобопонятны. Соответственно этому выбираются и приоритеты в развитии. Но если сообщать про фундаментальные исследования, они должны быть совершенно свободны и отворены для познания природы в совершенно любом направлении. Во-первых, потому что научную дума трудно остановить, во-вторых, очень непросто предсказать, где завтра будет прорыв. Повергну всего лишь один пример: известный всем wi-fi был разработан в свое пора австралийскими инженерами во время поиска черных дыр в Нидерландах на радиотелескопе…
фото: Геннадий Черкасов
— Вы как астрофизик довольны вниманием страны к вашей теме?
— В нашей стране физика имеет особое внимание и особое финансирование. Это же обороноспособность и космос. Вот отчего наш проект наземно-космического интерферометра Радиастрон является успешным, в немалой степени и благодаря огромному заделу еще со времен Советского Союза. Проект, кстати, весьма интересен и нынешней космической корпорации».
фото: Геннадий Черкасов
фото: Геннадий Черкасов
фото: Геннадий Черкасов
Итак, мочи и потенциал, как видим, у наших ученых еще есть, даже несмотря на сокрушающее поступок реформы РАН, объявленной в 2013 году, о которой «МК» писал не раз.
— А может, кушать в ней и плюсы? — задали журналисты под занавес вопрос нашим экспертам.
— Плюсы? Реформа намела очень сильный удар по академии, прежде всего слив три самостоятельные академии в одну, — сказал Аскольд Иванчик. — Всеобщий академический уровень от этого сразу просел, потому как посредственный уровень сельскохозяйственной и медицинской академий был гораздо ниже степени Большой Академии. Она занималась в основном фундаментальными исследованиями, а две примкнувшие — прикладными, отчего середина тяжести у нас сильно сдвинулся теперь в прикладную сторону, показался сильный дисбаланс между отделениями, и нас в шутку многие именуют академией сельскохозяйственных, медицинских и прочих наук. Если что и кушать положительного в реформе, то это лишь мощный резонанс в обществе, ею потребованный, и привлечение всеобщего внимания к науке. Но не думаю, что именно к этому влеклись изначально реформаторы.
