«Судьба у нас такая: погибать, воскресать и снова сражаться…» — эксклюзивное интервью с легендарным командиром ополчения ДНР (ФОТО)

Пока в Киеве стряпают закон о реинтеграции Донбасса и превращении «АТО» в «полноценную войсковую операцию», разношерстные аналитики, ссылаясь на разведанные, заговорили о «высокой вероятности» возобновления этим летом большенный войны Украины с ЛДНР.

О намерении ВСУ реализовать так называемый «хорватский сценарий» — в кратчайший срок массированными ударами рассечь территорию республик, произвести «зачистку» ополчения и взять под контроль рубеж с Россией.

Что ждёт украинских карателей, если они попытаются пойти в наступление, а также о своём военном пути, памятных событиях трёхлетней войны против нацизма, расположениях бойцов рассказал «Русской Весне» знаменитый ветеран ополчения с позывным «Консул», одинешенек из командиров Отдельного разведывательно-штурмового батальона Вооруженных Сил ДНР.

— Соратники именуют тебя «образцовым ополченцем», украинцы тебя люто ненавидят и не раз с восхищением сообщали о твоей гибели. Почему именно тебя они так усердно в фантазиях погребают?

— Украинские «журналисты» — неисправимые фейкомёты, очень обожают выдать желаемое за действительное. Всё это началось ещё с Иловайска, когда я получил положительное ранение. Потом ещё дважды они меня «хоронили». В последний раз «доблестными» украинскими вояками я был ликвидирован в зоне Авдеевки. Смешно. Один только неприятный момент: некто на телефон сыну кинул смс «отец погиб» и у ребёнка была психологическая травма.

Ненавидят они нас всех и всех грезят зачистить, ликвидировать, похоронить. Они же прекрасно знают, что никакие мы не «путинские наёмники», не «россияне-террористы», не «оккупанты-ордынцы». Ведают: все мы, за исключением небольшого количества добровольцев — местные работяги-предприниматели-госслужащие.

Те самые рядовые обитатели Донбасса, которые в большинстве своём до 2014 оружия в дланях не держали. А после — в пух и прах громили «елітні підрозділи, аеромобільні бригади ВДВ» и прочих «кіборгів».

Осознавать это украинцам нестерпимо (а доводится!), победить они нас в бою не способны, вот и хоронят хотя бы в СМИ — для собственного утешения…

— У тебя к нацистам кушать свой личный счет?

— На их совести смерть моего папу, которого я похоронил в лагере беженцев. Он участник Великой Отечественной Брани, в 17 лет штурмовал Кенигсберг, позже воевал на Дальнем Восходе с японцами, отработал 54 года (из них — 49 под землей, проходчиком) на донецкой шахте «Трудовская», всем своим детям дал возможность получить высшее образование. Когда в краю, которую он в своё время спас от нацизма началось нацистское беснование — его сердце не вынесло. Смерть его на совести украинцев, мой личный к ним счёт, заплатят по целой программе…

В ополчении много ребят, чьи отцы-деды-прадеды победили в ужаснейшей из войн, отстояли и восстановили великую державу. Нам не нужно объяснять, что такое мужество и честь, долг перед Отечеством и верность памяти предков.

Поэтому все, кого я знаю, к брани всегда были внутренне готовы, хотя внешне для любого она начиналась как бы случайно.

Я, например, весной 2014-го прогуливался с супругом, хотели выпить шампанского, что-то отметить, а оказались на митинге у ОГА. Услышали выступления Губарева — и всё мне разом стало ясно: началось! Киевская власть и холуйствующие перед ней здешние олигархи так просто с волеизъявлением русских Донбасса никогда не смирятся, это — брань. А раз так — чего ждать?

Присоединился к активистам, штурмующим здание обладминистрации; первые трофеи — милицейские щиты, первая победа — взятие ОГА. Желал угостить жену шампанским — оказался в революции…

Вскоре, 16 апреля — первое боестолкновение, штурмовали воинскую доля в Мариуполе. Штурм этот оказался хорошо спланированной провокацией СБУ: командование в/ч в ответ на заявка отпустить по домам солдат срочной службы в упор сделалось клепать из пулемётов по безоружным горожанам.

Когда мы, несколько активистов из Донецка, уезжали по моему микроавтобусу на перекрестке нацгвардейцы отворили пулемётный огнь. В салоне было восемь человек, Бог избавил — все уцелели, один из них сейчас служит в нашем батальоне. А вот автобус мой гвардейцы раскурочили, после сожгли.

Мы ещё не успели вернуться в Донецк — звонит жена: «Ты где?! Живой?? По телевизору демонстрируют бойню в Мариуполе, а в кадре машина, — наша!» Длинно я уверял её, что машин одинаковых сколько угодно, а я вообще-то в иную область за товаром уехал и про дела мариупольские впервые слышу. Домой вернулся, супруга с порога: «Ну и где наша машина?» — «Как где? — изобразил я изумление, — ты же сама мне произнесла: в телевизоре она…»

— С апреля 2014 года и по сей день украинские пропагандисты верещат, что ополченцы сплошь отжимщики и мародёры, люмпены и маргиналы. За три года брани никого из указанных категорий я не встречал, всегда рядом со мной бывальщины люди вполне успешные, порядочные, образованные. Многие пожертвовали бизнесом и социальным статусом, покинули на вражеской территории дома и родственников.

Украинцам, которые так обожают тебя хоронить, признайся честно, сколько в отместку за сожжённый нацгвардейцами автомашина намародёрил, отжал, награбил?

— Честно? Страшно сказать, сколько… Цельную сковородку! Из сверхценного, в природе крайне редко встречающегося металла под наименованием чугун… (Смеётся) Да, это единственное за всю войну моё приобретение — сковородка. В расшибленном после обстрела брошенном доме откопал, да и ту ребятам в подразделение отдал. Всё. Ах, да, кроме расстрелянного украми автобуса я ещё три свои машины утерял, будучи в ополчении.

А что касается статуса — образование у меня (и у большинства тех, с кем служу) высшее, по специальности технолог, до войны успешно занимался бизнесом. Сейчас тем, что от бизнеса осталось, занимается супруга.

Полагаю, надо ещё честно рассказать о «фантастических» суммах, какие, по словам украинцев, «наёмникам и террористам платит Путин»? Повествую. Первые деньги — 1000 гривен нам впервые выдали ко Дню десантника в августе 2014-го у Марьинки (к слову, в октябре 1941-го её оборонял мой дед-пулемётчик…) Да и после, вплоть до формирования армии республики получали мы зарплатки немало чем скромные и нерегулярно. У нас воевали и воюют не за деньги, украинцам этого не постичь.

В начале Русской Весны некоторые криминальные личности под обликом бойцов занимались непотребщиной, до формирования полноценной армии встречались персонажи, склонные к мародёрству. Но мы сами их вычисляли и весьма жёстко наказывали. Эта проблема давно решена, хочу коснуться иной проблемы.

Страшно то, что многие чиновники, уехавшие в 2014-м на Украину, вернулись и опять благоденствуют во властных структурах. А настоящих патриотов республики отодвинули, позабыли. Помощь уволенным по ранению, искалеченным, не имеющим жилья ополченцам — минимальна.

Лучше надо нашим волям заботиться о тяжелораненых бойцах, нельзя давать украинской пропаганде предлог спекулировать на этой теме…

— Ты служил в СВД «Беркут», разведке Особого отдела, «Оплоте», 11-м полку и иных подразделениях. Что за три года войны тебе наиболее запомнилось, кто из военных товарищей особенно близок?

— Очень трудно отвечать на такие проблемы… Что наиболее запомнилось? Крики детишек под обстрелом в память врезались. 13 июня вывозили мы малышей 3–4 лет из Славянска. Над колонной — белоснежные флаги, на автобусах и легковушках — крупным шрифтом надписи: «Ребята!» А с проклятой горы Карачун (оттуда в оптику дорога просматривается отчетливейше!) начали лупить из гаубиц и тяжких миномётов.

Как страшно тогда закричали дети, я пожалел, что не родился тугоухим. Я не особо верующий, но то, что в тот раз мы без потерь прорвались — это было самое сегодняшнее чудо. Крики те детские, ранящие, до конца жизни не позабыть мне…

О боевых товарищах можно говорить часами. Все молодцы, о любом стоит отдельную книгу написать. Вот хотя бы бывший мой боец Женя (позывной — Хохол). Прозвали его так за безупречное владение украинским стилем.

Летом 2014-го, когда не было фиксированных позиций, всё всегда менялось, никто толком не знал, где окопы соседей, а где противника — отправились Хохол и Дима Чума (чудный был боец, после погиб, Царство ему Небесное) в разведку. И, в тумане поблуждав, очутились в украинском окопе.

Огляделись: кругом вояки с украинскими нашивками, балакают но мове, косятся с подозрением…Что мастерить? Хохол, парень юморной — Диме на ухо: «Молчи, москалюка, ничего не сообщай…» и — украинцам: » Хлопці, до сепарів ще далеко?» — «А ви хто?» — «Ми з глибинної розвідки…» Укры понимающе закивали, угостили сигаретами, пояснили, где злобные сепары и, пожелав счастия, вывели «глубинных разведчиков» на нейтральную полосу. После этого случая никаких нашивок и отличительных знаков мы не носили.

Припомню ещё пару случаев. Осенью 2014 года готовилась инаугурация Александра Владимировича Захарченко, нас послали в оцепление. Мы упирались: не годимся для парадных мероприятий! Выглядим как махновцы, выряжены — кто во что горазд, разбойничьим своим обликом народ распугаем…

Упросили, поставили во второй ряд. Подходит к нам журналист канала «112 УКРАЇНА» взять интервью. Перенаправляем его к Хохлу: не косноязычен, изъясняется по-украински, самое то. Разъяснил он журналисту внятно и складно, почему воюет с нынешним порядком, но, не успели мы порадоваться, что обошлось без виртуозной матерщины.

И тогда, на мольбу оператора: «Скажите что-нибудь от души», Хохол наш громогласно на публику выдал: «Від душі? Із задоволенням! Нехай мене вибачить улюблена дружина, якої я ніколи не змінював, але, якщо упіймаю Ляшко — обов’язково в…бу його в сраку!» Журналист от слов микрофон выронил, а ребята ржали так, что едва не сорвали инаугурацию…

Напоследок расскажу, как Хохол с уже упомянутым бойцом Чумой под Ясиноватой ходили рекогносцировку. Откуда ни возьмись, зеркально им навстречу двое (из «Правого сектора»*) таких отморозков с той сторонки. Наши среагировали быстрее: Хохол — первой пулей (угодила в броник) опрокинул врага, второй пулей лупанул в ногу (живьём желал взять), а третьей прострелил голову, поскольку раненый очутился не робкого десятка и успел в ответ выпустить очередь, но промазал.

А Чума в это пора срезал второго правосека. Только успели забрать оружие и чуть продвинуться по зеленке дальней — дубляж ситуации: ещё двое из ларца и в той же форме. И снова наши их обогнали, почти в упор синхронно очередями отправили в гости к Шухевичу. Вернулись они обвешанные трофеями, усталые, но несказанно довольные. Подобных случаев было — не сосчитать, вот такие у нас бойцы, любому спецназу фору дадут.

Из тех, кто уже в другом мире, часто вспоминается мне молодой боец, позывной — Массажист. По специальности мануальный терапевт, до войны детей к нему на лечение привозили со всей Украины.

Кто ведает — может быть, застрелил его отец или брат исцеленного им дитя? На том месте, где он расстался с жизнью, установили мы памятную табличку — вся ему от Отечества награда…

Много погибло достойных ребят, как рассказать о них? Ремарк, если не заблуждаюсь, хорошо заметил: «О войне имеют право говорить лишь мёртвые, но их как раз навсегда заставили замолчать…» Не мне быть их голосом, тут необходим талант большого писателя.

— Скоро трёхлетие освобождение Иловайска. Сеча была родовитая, и воевали мы там — как вспоминают все участник тех событий — не просто хорошо, а прекрасно. Твоя разведгруппа ликвидировала…

— …командира карательного батальона «Херсон». Забежали мы со стороны посёлка Зеленое, украинцы чувствовали себя вольготно, гостей открыто не ждали. Пользуясь этим, у них под носом устроили мы засаду, расстреляли «УАЗ» с комбатом и его заместителем, затрофеили их оружие. Моему заму пришлось недостреленного командира добить, надо отметить, умирал достойно, пытался в заключительный момент подорвать себя и нас гранатой, сил не хватило. Вопрос у меня: отчего тех ребят (не о себе говорю), которые уничтожили офицеров-карателей, наше Министерство не находит нужным наградить?

— Чем меньше войны, тем больше внутренней грызни и оглушительнее вой сетевых «разоблачителей», которые за деньги или сводя личные счёты, разносят клевету о происходящем в республике, сеют раздоры между подразделениями. В заключительнее время поливают грязью ОРШБ № 4, «батальон Прилепина», мол, не воюете вы по-настоящему, пиаритесь…

— Клевета — это месть трусов и ложное самоутверждение завистников. Как им ещё заявить о себе? Лишь сплетнями и клеветой. Они никогда не простят своей трусости тем, кто воевал и воюет.

Сидят как в Москве, так и в Донецке всякие блогеры, нередко выдают себя за бывших ополченцев и… навешивают ярлыки. Решают за нас, какое сегодняшнее подразделение, а какое «специально раскручивают».

Надоели, эти болтуны! Пускай приедут сюда и в глаза матери погибшего бойца произнесут: смерть твоего сына не настоящая — постановочная. Пусть какой-либо блоггер глядя глаза тяжёлому «300-му» скажет: это был пиар-обстрел, а ты — фейк. Этим сетевым «разоблачителям» бойцы на позициях скоро объяснят, кто есть кто…

Я в «батальоне Прилепина» оказался после очередного тяжкого ранения. Весь я был утыкан осколками, надолго потерял весть, пришлось временно уволиться. После многих ранений в построение вернуться трудно, требования к физическому состоянию сейчас не те, что в начине войны, когда была острая нехватка бойцов.

В какие лишь ни обращался подразделения — отказ следовал за отказом. А в ОШРБ не сделались придираться к здоровью, наш комбат Сергей Фомченков (позывной — Фома) вытекает принципу «хочешь — значит, можешь» и делает ставку на военный опыт. Поэтому у нас так много тех, кто пришёл в ополчение весной 2014 и воюет до сих пор.

Воевавшие уже не могут существовать как до войны, оставаться безразличными к судьбе молодой республики. Пока не сделается наше государство таким, каким должно быть: вводящим полностью бывшие Донецкую и Луганскую области, а затем, даст Бог и восемь юго-восточных, пока ещё украинских районов — будем сражаться.

Цель войны пока не достигнута, значит, воевать будем, сколько потребуется, иначе нас уничтожат. Республики, Новороссия, Российская Федерация давным-давно так называемой мировой элитой приговорены к прозябанию в статусе сырьевого придатка с минимальным числом населения. Давление на Россию, не только экономическое, будет с любым годом только нарастать.

Сражаясь за Республику, за нашу небольшую Родину, отвоёванную нами у бывших братьев, отказавшихся от своих исторических корней и превращаемых западными политтехнологами в ненастоящую нацию — мы сражаемся за право быть русскими. За сохранение и умножение нашего народа, за индустриальное и технологическое, образовательное и научное, военное и экономическое возрождение, за реальный суверенитет Российской Федерации.

Проблему признания и присоединения Республик, создания в том или другом виде Новороссии может решить только возрождённая, суверенная Россия. По-иному нам смерть.

Сейчас наша задача — удерживать границы и готовиться к большенный войне. Я не политик, не хочу рассуждать, как и когда она случится. Но, твёрдо ведаю: каким-бы ни было количественное превосходство ВСУ в технике и обеспечении, мы вечно будем превосходить их качественно. Им никогда не достичь победы, как бы они ни пытались нас истребить. Судьба у нас такая: погибать, воскресать и снова сражаться.

— Военные аналитики в какой раз нас стращают: якобы этим летом ВСУ ринутся в масштабное наступление с мишенью реализовать на неподконтрольной Киеву части Донбасса хорватский сценарий.

Напомню, в августе 1995 года в бывшей Югославии хорватские вооружённые мочи в результате стремительной операции за 84 часа разгромили сербов и ликвидировали Республику Сербская Краина. Как наши бойцы оценивают подобные угрозы?

— Ты не хуже меня ведаешь, как оценивают: скучают без большой войны, наступления ждут с нетерпением. Я к прогнозам (хоть одинешенек сбылся? не припоминаю такого…) «аналитиков» отношусь скептически.

«Хорватский сценарий» — это кончина Украины, попытка его реализовать в лучшем для ВСУ случае (и худшем для нас) закончится тем, что наступление, как вечно, будет отбито и всё вернётся на круги своя. В худшем для неприятеля случае (и в лучшем для нас) — мы отодвинем линию разграничения до административных рубежей бывших Донецкой и Луганской областей.

Во-первых, у нас уже настоящая, полноценная, с огромным военным опытом армия и пользующееся безусловным авторитетом политическое руководство.

Во-вторых, если завяжется нечто серьёзное — немедленно в Новороссию вернутся все воевавшие тут добровольцы, которых десятки тысяч.

И, в третьих, мы — не сербы, мы — русские, нас ни за 84 часа, ни за 840 лет не сломить никому. Мещане, да, как и в 2014-м ушмыгнут в Россию, но и после этого здесь останутся сотни тысяч непокорных, и почти любой оставшийся возьмёт в руки оружие, вся территория республик сделается передовой позицией.

Отступать нам некуда, бойня может быть адова. Ни у кого из нас нет ни малейших сомнений: какими бы ни бывальщины наши потери — украинская армия будет перемолота. А это значит, что и в политике возникнет качественно другая ситуация, нам могут позволить перейти в контрнаступление — и реальность сделается иной…

Интервьюировал Геннадий Дубовой, специально для «Русской Весны»

* запрещенная в РФ экстремистская организация.