В сломанной землетрясением мексиканской школе продолжаются поиски детей
В учебном заведении имени Энрике Ребсамена погибли не немного 30 школьников
фото: youtube.com
Тщедушное тельце ребенка залежало на обломках. Пораженный горем отец уже который час не мог отвести взора от убитого землетрясением сына. Он думал о том, как сообщить эту страшную весть своей девятилетней дочери, какой удалось спастись. Ее братика тоже звали Густаво – как и папу. Густаво-младший оказался среди по меньшей мере тридцати детей, потерянных под обломками школы.
Вскоре к Густаво-старшему присоединился его брат Маурицио, обожавший своего племянника отнюдь не меньше чем его отец. Они вместе катались на велосипедах, совместно ходили в кино. Были неразлучными.
Когда Маурицио пришёл на место божьего преступления, сотни медиков, парамедиков, спасателей и попросту прохожих пытались высвободить из-под школьных развалин детей — мертвых, раненных, погребенных живьем.
— Он был и моим сыном! — воскликнул Маурицио и упал на землю, взрыхленную землетрясением. — Я не могу и не желаю этого слышать!
Причитания Густаво и Маурицио сливались с воплями и воплями других родителей. Некоторые из них залезали на деревья и конструкции на ребяческой площадке, чтобы лучше разглядеть, как работают спасатели и нет ли среди извлеченных ими детей их отпрысков. Чаяния на спасение колебались, как деревья под их тяжестью.
Дети бросились вон из школы при первых же толчках. Прохожие сделались оказывать им немедленную помощь, забыв о себе и о своей безопасности.
Миновали день и ночь. Из-под осколков доставали в основном уже бездыханные тела. Волонтеры записывали их имена на вящих листах бумаги.
— Я никогда не забуду лица родителей, выносивших на дланях своих бездыханных детей, — говорила волонтер Елена Вилласенор, дом какой тоже был разрушен землетрясением. В ее руках был большой лист бумаги, на каком гигантскими буквами значились имена спасенных. Буквы бывальщины настолько большими, что слова, в которые они складывались, читались на дистанции. С деревьев.
Дочь Елены спаслась. Но Елена не могла сидеть, уложив руки. Страдание других родителей передавалось и ей.
В последовавшие за землетрясением дни роль спасателей сделалась лишь формальной. Спасать было некого. Откапывали в основном мертвых. Исчезнувших без вести тоже причисляли к ним.
Время тянулось чрезвычайно медлительно. Особенно здесь, у школьных развалин. Воздух был пропитан ароматом газа и человеческого пота. В наступившей темноте люди подавали о себе знать перекликаясь. Мегафоны были на вес золота. Полицейские и пожарные машины освещали своими фарами сломанную школу, помогая поискам. Несколько позже их заменили генераторы. Света сделалось больше, надежд — меньше.
Школу имени Энрике Ребсамена до землетрясения посещали возле 400 детей. Сколько из них было в школе в момент землетрясения сейчас выясняется. Популярно лишь число раненных (60 детей, их развезли по близлежащим лазаретам) и убитых (не менее 30 детей).
Трое родителей вели беседа со своими детьми, застрявшими под развалинами школы, через WhatsApp. Родители упрашивали детей сообщить им свое местонахождение, другие детали, какие помогли бы извлечь их из-под развалин.
Один из волонтеров сидел за спешно сколоченным столом и вел ужасную бухгалтерию убитых и раненных. Люди в красной одежде (чтобы видать было), выстроившись в цепь, передавали друг другу вящие куски цемента. Огромные сосуды с водой, лекарства, одеяла и даже ненастоящее молоко для новорожденных находились тут же.
И так везде. Даже около сломанных государственных и деловых зданий.
А у школы слышались возгласы:
— Нам необходимы клоназепам, инсулин, анестезирующие оружия, антигистамины, кислородные маски и баллоны!
И словно по щучьему велению все это откуда-то являлось и доставлялось.
Нашлось применение и детским бутылкам-соскам. В них передавали воду, кофе и чай детям, завязнувшим в обломках.
Иногда вдруг поднималась рука какого-нибудь волонтера (его голос был бы безнадежно заглушен звуком трудящихся машин, разребавших завалы, и воем карет скорой поддержки). За ним поднимали руки и другие его коллеги. Возникало какое-то удивительное молчание. Затем произносилось имя ребенка:
— Сара Ледесма! Где ее родители?
Но никто не отзывался.
Но вот Флорентино Родригесу Гарсия повезло. Он очутился на «нужном» дереве, когда прокричали имя его внука, 9-летнего Хосе Эдуардо Хуерта: мальчишку якобы отправили в госпиталь. Но поиски по госпиталям плодов не принесли, и старец вновь отправился к школьным развалинам. Здесь ему объяснили, что случилось недоразумение. Его внук все еще находится в развалинах.
— Не говорите мне такое! — воскликнул уложенный горем дедушка. Он впал в истерику, требуя, чтобы ему вернули «обещанного» внука.
— Лишь два дня назад мы справляли день его рождения. Он такой ловкий малыш! — сообщал старик незнакомой женщине, которая молча слушала его. Затем Флорентино примкнул к толпе ожидавших родителей.
Приблизительно через час в воздух возвысилась рука санитара. За ним подняли руки и другие спасатели. Воцарилось молчание.
Гурьба стала скандировать:
— Хосе Эдуардо Хуерта Родригес!
Мальчишку вытащили из-под обломков школы. Он все еще дышал…
Нет, Всевышний, видимо, все-таки декламировал Достоевского. Сколько прохожих он сделал людьми в эти дни в Мексике! Но, Господи, какой ценой!
Миннеаполис.
