Дмитрий Вдовин: Я лентяев терпеть не могу!

Летние месяцы, представлялось бы, должны принести спад накала театральных страстей, но этого не выходит. Как раз летом проходят многочисленные трудные и очень престижные конкурсы и фестивали. Среди огромного числа фестивалей особое место принадлежит ROF – Россиниевскому Оперному Фестивалю, проходящему каждогодне в городе Пезаро в Италии, на родине Джоаккино Россини. 10 августа состоится открытие этого фестиваля.

Отворится программа ROF-2017 исполнением оперы «Осада Коринфа» Дж. Россини, в основной партии тенор Сергей Романовский. На следующий день, 11 августа, будет исполнена опера «Пробный камень» Дж. Россини с участием тенора Максима Миронова. Опера «Торвальдо и Дорлиска» Дж. Россини будет представлена 12 августа, в ней споет тенор Дмитрий Корчак. Все они — ученики Дмитрия Вдовина.

— В чём секрет «феномена школы Вдовина»?

— Проблема, отвечать на который непросто, так как он носит несколько «фанфарный» нрав. А, как известно, «под фанфары» можно и загреметь. (смеется) Но с другой сторонки, не буду кривить душой, результаты есть и певцы, с какими я работал, занимают определенное и серьезное место в мировом оперном арене. Любопытно, что я в отрочестве очень увлекся Россини. Виной этому бывальщины записи «Севильского цирюльника» и «Итальянки в Алжире». Они были сделаны на русском стиле, что сыграло также важную роль, я был слишком юн и, возможно, исполнение на итальянском меня бы так не захватило. Меня пленила театральность Россини, его юмор, его поразительная мелодическая щедрость и житейский гедонизм. И мне, жившему в суровом климате Урала и в не менее суровых условиях СССР, не лишь его музыка, но и вся его история (я зачитывался стендалевской «Жизнью Россини») представлялись каким-то необыкновенным и праздничным миром. В который я мог попасть лишь как скромный обладатель виниловых пластинок.

Но так получилось, что в начале моей учительской труды ко мне пришли с небольшим разрывом во времени три тенора, которые сделались специалистами по россиниевскому репертуару. Правда, все не так уж и просто сложилось. 18-летний Максим Миронов разом без сомнений в силу специфики своего необычно высокого и весьма подвижного голоса рассматривался мной как тенор для Россини. Первая ария, какую я ему дал, была Languir per una bella из «Итальянки в Алжире», а затем O come mai non senti из «Отелло». И он сейчас один из самых лучших Линдоров и Родриго.

Сергей Романовский… Первые месяцы и даже год, наверное, я больше занимался с ним Дон Оттавио, Неморино, Ленским. Хотя нет, мы будет скоро стали петь «Золушку», и я помню, как Миронов услышал его впервые, позвонив мне по телефону, как некто другой поет Россини. Это был Романовский! Но серьезный заход с Сережей в Россини произошел, когда я разрешил сделать в Москве полусценическое исполнение «Путешествия в Реймс». Надо произнести, что эта история 10-летней давности многих ввела и в профессию, и в россиниевский мир. Но особенно она немало дала Романовскому, который был единственным Графом Либенскоф. Это труднейшая, виртуознейшая партия, и он благодаря ей обратил на себя внимание специалистов, многие из каких специально приехали тогда в Москву на наш практически студенческий постановка. Вскоре после этого он дебютировал в этой роли в Италии, в Тревизо и Йези, а вскоре вышло так, что в серии спектаклей театра Ла Скала Либенскофа пели в очередность Корчак и Романовский. Это был очень рискованный момент, рановато это было для дебюта в таком значительном театре в столь юном возрасте. Но, тем не менее, все двигалось дальней. Миронов спел своего первого Россини в Ла Фениче в Венеции (Магомет II), это был его первоначальный контракт на Западе после конкурса Neue Stimmen, где в финале арии Линдора он взял верхнюю стратосферную ми бемоль. Уместно, должен сказать, что в начале нулевых годов высоких россиниевских теноров было не так немало, как сейчас. Конкуренция заметно выросла.

Дмитрий Корчак, какого я больше рассматривал как тенора для Моцарта, французской лирической оперы и русского репертуара (и я по сей день верую, что это его самые сильные стороны), тем не менее, очень много сделался петь Россини. Его выдающиеся музыкантские данные привлекли к нему внимание крупнейших дирижеров (Баламуть, Шайи, Маазеля, Дзедды), а также Эрнесто Паласио, в прошедшем очень видного россиниевского тенора, впоследствии наставника Хуан-Диего Флореса, а сейчас — первого человека в россиниевском мире, руководителя фестиваля, а сейчас и Академии в Пезаро, на родине Россини. Именно он, Маэстро Паласио, скопил вместе в этом году наших трёх теноров, чем я не могу не гордиться.

— На ROF-2017 три тенора, и все Ваши ученики. Это Корчак, Миронов, Романовский. Они различные, конечно, но что их объединяет как Ваших учеников?

— Они талантливые, очень неглупые, каждый по-своему, и очень трудолюбивые. Я лентяев терпеть не могу. Ленивые обладатели отличных голосов — для меня это мещане от искусства, эдакие ментально пузатые рантье своих певческих данных. Эти трое совсем не такие. Очень ответственные, положительные, вдумчивые артисты. Это их и объединяет

— В программе ROF-2017 три оперы, и во всех трёх Ваши ученики исполняют ведущие партии. Вы участвовали в их подготовке к участию в фестивале?

— Утилитарны нет. Они уже взрослые. Совсем взрослые. И как это вдруг так быстро с ними и со мной случилось? Корчак и Миронов очень мало бывают в Москве, Романовский вяще, и я с ним чаще встречаюсь.

— Как Вам видится будущее ROF после ухода Альберто Дзедды, великого основателя ROF?

— Мне представляется, фестиваль и Академия находятся в очень крепких руках. Эрнесто Паласио свое дело отлично знает. Сейчас созрело поколение крепких молодых итальянских дирижеров — Мариотти, Сагрипанти, Беньямини, Рустиони и многие иные. Интерес к Россини не падает. Есть фигуры, символизирующие, одушевляющие ROF — прежде всего Хуан Диего Флорес. Правда, я не ведаю, как дело обстоит с финансированием фестиваля, это важнейшее условие его благополучного развития. Надеюсь, все благополучно и фестиваль выстоит.

Людмила КРАСНОВА