Павел Колобков: «Разваливается тяни международный спорт, все должны одуматься»
Министр спорта России открыл секреты олимпийского закулисья
фото: Евгений Семенов
Он плоть от плоти победитель. Человек, какой обязательно стал бы лучшим в мире в любом виде спорта, каким бы занялся всерьез. Будь то прыжки на лыжах с трамплина (а что вы изумляетесь, он с них начинал) или хоккей (те, кто видел его на площадке сейчас, говорят «супер!»).
Для кого же создан тогда пост министра спорта, если не для него, произнесите? Хотя наверняка он предпочел бы занять это кресло в более покойные времена. Но их, времена, как сказал некогда поэт, не выбирают… Да и вызовов Колобков никогда не страшился!
Собственно, наш разговор в редакции «МК» мы и начали как раз с непростой, мягко сообщая, ситуации, сложившейся в спортивном, и не только спортивном, мире: «Новоиспеченные дисквалификации объявлены. Снова пожизненное отстранение. Теперь скелетонистов. Что выходит?»
— Мы с этим категорически несогласны. Дисциплинарная комиссия выносит решения, не предоставляя доказательной базы. Она мастерит выводы на показаниях одного человека, в отношении которого ведется уголовное расследование. Если комиссией заблаговременно все определено, тогда не нужно тратить время и огласить решения по российским спортсменам. Уже очевидно, что они кушать…
— Это политические игры, которые мы вынуждены разгребать, а может, выход из назревшего кризиса? Что сейчас можно произнести, что происходит и какой выход из этой ситуации?
— Ситуация весьма сложная. Роль политики здесь велика, и это очень чувствуется. Мы сейчас находимся в весьма сложной ситуации и в общении с нашими коллегами из ВАДА, с МОКом. Те, кого ты, представлялось бы, знаешь много лет, стали совершенно по-другому к тебе смотреть. Общая ситуация в мире сильно влияет на спорт. Разумеется, очень хотелось бы, чтобы спорт был всегда вне этого. Весьма неприятно, когда те, с кем ты провел много лет на одной дорожке (в фехтовании. — «МК»), спрашивают отстранения сборной команды в моем любимом виде спорта. Да, у нас бывальщины проблемы — так же, как в любой другой стране… Например, в той же легкой атлетике. Но ведь двойные стандарты не должны применяться. Вот сообщаем о терапевтических исключениях. Ведь не просто так сравниваем: в России перед Олимпиадой было 20 с чем-то исключений, в иных странах доходило до 500. Может быть, у нас с экологией все в распорядке, может, мы такие здоровые все, а в другой стране больные существуют?
— Но, может, мы сами не использовали эту возможность полностью? Не подавали заявки или не весьма правильно подавали?
— Всё подавали. И правильно. Но были отказы. И ведаете, у наших спортсменов ведь вообще нет этого стремления — непременно получать терапевтические исключения. Такого желания нет! Если ты не нездоровый, тебе это и не нужно. У меня самого оно было, кстати, когда я выступал, истина, не помогало, а только мешало. Спортсмен, получая разрешение, может применять какие-то препараты, которые входят в запрещенный список. Но вот когда применяют сильнейшие препараты, какие создают преимущество, в этом нужно разобраться. Это очень сложный проблема: когда одна страна получает 20 исключений, а иная 500, возникает вопрос. Но вопрос почему-то никто не задает. Задают иные вопросы.
— Все больше про Григория Родченкова…
— Сейчас ситуация связана с Григорием Родченковым, его история популярна: он уезжает в Америку, дает информацию, снимает фильмы, намазывает наш спорт черной-черной краской…
И при этом весь мир не разбирается в касательстве каждого упомянутого Родченковым спортсмена, а серьезно ставит проблемы о дисквалификации всей нашей команды! И происходит то, что мы видели: наша команда по легкой атлетике участвует в чемпионате вселенной — уже не говорю, что без флага, — но судьи смотрят, как наши спортсменки мажут ногти, какого цвета у них резинки в волосах… Это гадко.
Когда спортсмену вообще устанавливают условие: либо ты участвуешь под нейтральным флагом, либо никак, он оказывается перед моральным выбором. Это верно? А как было перед Олимпиадой в Рио-де-Жанейро, когда наши спортсмены заключают добавочные соглашения с международной федерацией, их дополнительно тестируют, они платят оружия международной федерации, по три раза все проходят тестирование… А накануне Олимпиады всю команду не допустили к старту. И участвовала одна Даша Клишина! Создана и внутренняя обстановка морально несимпатичная. Получается, уже два года весь мир обсуждает не спорт, а непонятно что.
■ ■ ■
— Выход-то где?
— Спортивные чиновники итого мира и всё международное спортивное сообщество должны в какой-то момент задуматься: что они мастерят? Ведь сейчас разваливается весь международный спорт, спортивное движение — само это понятие. Все должны присесть и одуматься. Ведь в процесс обсуждения и осуждения вовлечены спортсмены.
— Как размышляете, возможна ли допинговая амнистия? Обнулить все, не только в связи с Россией…
— Бессмысленно такие предметы предлагать, этого не будет. Вот создали структуру: Всемирное антидопинговое агентство (ВАДА). Оно надлежит существовать. Но ВАДА сейчас стало игроком, как само олимпийское движение, как страна, набрало мощь. Какая тут допинговая амнистия? Хотя половина препаратов, какие внесены в запрещенный список — тот же мельдоний, — вообще малопонятно как туда попали. Есть критерии внесения в этот список, их три, и двум надо отвечать. Первый — нарушение этических принципов спорта, второй — вред здоровью, третий — повышение спортивного итога. Апельсиновый сок тоже можно занести в какой-то момент в этот список.
Мне представляется, что помимо всех проблем мы теряем романтическое отношение к спорту, обсуждая всю эту слякоть вокруг него. Хотя многие извлекают из этого прок. Вот началось всё с фильма при участии Степановой, которая в течение года ходила, навесив на себя микрофоны, подходила к своим подружкам, провоцировала на какие-то беседы… Сейчас она на Закате герой, это ведь она обнаружила «такую» систему в легкой атлетике России. Сейчас это в западном вселенной называется «информатор». А ведь она, кстати, тоже была нарушителем допинговых правил. Если ты информатор, откажись от денежек, откажись от работы: «Я вам рассказал, мне ничего не надо. Я за чистый спорт, я за идею». Тот же Родченков ныне находится под системой защиты свидетелей и получает какие-то блага…
— Но мы же его, получается, и подняли, закрывая глаза на…
— Я не могу этого сказать, должен быть факт, надлежит закончиться следствие, должен быть суд. Как я могу сказать, что некто преступник? Если мы считаем, что живем в правовом обществе и желаем его создать, мы должны жить по этим правилам. Это мое мнение.
■ ■ ■
— Среди великих и титулованных фехтовальщиков утилитарны каждый — глубокая личность. Это связано конкретно с вашим обликом спорта, потому что в фехтовании без анализа ситуации, без постоянной труды мысли успеха не добиться?
— В любом виде спорта ослепительные победители — неординарные личности. В гимнастике, борьбе, плавании — в любом. Карелин, Немов, Попов — все весьма интересные личности. А в фехтовании всегда люди были особые. Мне повезло знаться со многими: с Марком Петровичем Мидлером, с Марком Семеновичем Ракитой, со Львом Федоровичем Кузнецовым… К сожалению, сейчас мы немножко такую школу утеряли — не знаю, как в других видах спорта. В фехтовании многое проходило на моих глазах. Помню, так, самые ужасные 90‑е годы, когда прервалась связь поколений. Некто закончил выступать, кто-то стал в Китай ездить… Помню 92‑й год — у нас примечательная сборная. А в 93‑м — уже никого, осталось 5–6 человек.
— Для дел фехтованием всё у нас было импортное?
— Нет, всё у нас выпускалось в советское время. И весьма хорошего качества. ВИСТИ выпускал это оборудование, весь СССР завод снабжал. Клинки спускала Украина, очень хорошие клинки. Динамовская фабрика была, по-моему, в Луганске. Уместно, всё это продавалось за границу, очень нравилось иностранцам.
— А на каком этапе подготовки тренеры и спортсмены в фехтовании решают, кто и какой вид оружия выбирает?
— Ранее тренер ходил по школам и отбирал детей. Я помню, мы пришагали в зал — стояло там 40 человек, очень маленький зальчик. Тренировались после два дня в ЦСКА и три дня в обычной школе в очень простых условиях… Любое 1 сентября набирали еще новичков. Зал примерно метров 14 на 10, трудились три группы — сорок саблистов, сорок шпажистов, сорок рапиристов…
— Некто менял специализацию?
— Все хотели заниматься саблей — это весело, там же колотят по голове, всё очень динамично. А у нас скучно — ходят себе шпажисты… Когда я начинал, это был, истина, более статический вид фехтования. Хотя я для удовольствия и на саблях фехтовал, но лучше мог на рапире. Мидлер даже порой меня ставил на соревнования в команду.
— Вы рассказали, как с детьми занимались в СССР. Сейчас что-то вылитее есть?
— Я не вижу, чтобы сегодня все были так посвящены своему излюбленному виду, как мои тренеры. Иногда думаю: ради чего мой тренер приходил в зал любой день с 9 утра и оставался до 9 вечера? Не ради зарплаты достоверно — ее и не было, большой-то. Он просто жил этим. Мы сохранили всю систему, сохранили линейку школ. Да, к сожалению, не обеспечиваем финансирование по подготовке — пока. У нас немало пяти тысяч школ. Они не все бесплатные. Базовый вопрос: аренда школ, тренеры — мы это сохранили. Когда я пришел в школу, нам оплачивали все в целом объеме, вплоть до летней подготовки, всю экипировку. Но и денег было в разы вяще: существовало несколько параллельных систем управления. Была система профсоюзного управления, система динамовского управления… Ныне мы перешли на другую систему: у нас 85 регионов, 85 министерств. Ранее было 16 республик плюс два города. Все эти системы между собой конкурировали. На сломе этой системы мы были с 90‑го года и до 2000‑х годов, только сейчас идет совершенно новое поколение. Но при этих сложностях, которые пришлось миновать, мы сохранили лидерские позиции.
Например, в моем виде спорта у нас было несколько школ — московская, эстонская, армянская, грузинская; после ничего не стало. Осталась одна Россия. В России осталось 5–6 городов, где кушать школы, сейчас еще несколько появилось. Можно сколько угодно себя критиковать, но мы остаемся при этом лидерами. Если посмотреть итоги этого летнего сезона в цельном по видам спорта, мы выиграли в тех видах, где давно ничего не выигрывали: пальба из лука, стендовая стрельба, в гимнастике пришло новое поколение. Да, у нас кушать сложности — не такая большая, например, скамейка запасных во всех обликах… Но результат не всегда связан с массовым спортом.
■ ■ ■
— На ваш взгляд, тяжело чемпионам найти себя в жизни после большого спорта или это во многом надуманная проблема?
— Я уверен: кто желает работать, всегда найдет себе сферы применения эксперимента. Когда ты заканчиваешь со спортом, то, конечно, многого лишаешься. Ты был всё пора обеспеченным человеком, вокруг тебя крутился весь мир: сборы, тренеры, чиновники помогают, билеты покупают, визы устанавливают… Но ведь спортивный мир не будет вокруг тебя крутиться всю житье, каждый спортсмен должен быть взрослым человеком и это соображать. Те, кто хочет трудиться, они трудятся: находят себе сначала, так, работу тренера. У нас здесь большой кадровый дефицит, но не весьма много желающих — ведь это тяжелейшая работа, не всегда признательная.
Я видел миллион тренеров, но ведь не факт, что они должны все ими трудиться. Работа тренера — это призвание. Можно попробовать, не получилось — ищи дальней. Так что мне кажется, что эта проблема скорее надуманная. Нужно научиться перестраиваться. У нас вся край так живет. Помню, когда мне было 30 лет, не хватало денежек даже на «МК». Ну не было! А у меня уже двое детей. Учиться пошел в юридическую академию. Ольга Слуцкер взяла меня в World class, восемь лет трудился, потом в «Динамо» работал. Было бы желание — работу вечно можно найти.
— А почему в юридическую академию пошли?
— Я находил, что, получая эту профессию, ты получаешь некое общее видение существования. У тебя в голове структурируется все. Мне это помогло.
— Перед уходом из спорта вы в интервью «МК» произнесли, что хотите быть вечным спортсменом.
— Я и сейчас хочу быть им. Произнесу: ничего нет лучше, чем быть спортсменом. Это самое счастливое пора.
— Вы сказали в олимпийской Барселоне в 1992-м фразу: «Я за деньги не фехтую»? Или вам ее приписали?
— Там фраза была иная; стоял вопрос, что наша команда не участвует в Играх, нам не выплатили премию за предшествующий цикл. И было голосование внутри команды. Не хочу вклиниваться в детали, но ситуация была непростая. По тем временам это были положительные деньги, нам всё время обещали: завтра, завтра…
— Фраза-то была произнесена или нет?
— Это наше внутреннее, то, что должно остаться, мне кажется, в команде. Беспорочно скажу, для меня деньги в спорте никогда не были на первом плане. Это огромное наслаждение и счастье — выходить на дорожку. Деньги к результату в спорте вообще не имеют никакого взаимоотношения. Хорошо, что они есть, потом… Хорошо, когда весь труд не зря. Вот в 2000 году в Сиднее все неплохо у меня сложилось: и возраст подошел, и опыт.
■ ■ ■
— Вот стали вы министром спорта. Про тренеров нередко говорят, что тренеру надо забыть, каким он был футболистом, хоккеистом, фехтовальщиком, потому что это помешивает ему сосредоточиться на тренерской работе. А для министра важно ли забыть свое вчера?
— Зачем забывать? Мне это помогает, точно помогает. Но я стал немножко по-другому воспринимать всё, что происходит в спорте. Спортсмен считает — и я так находил, — что все должно крутиться вокруг него. Ты выходишь на дорожку одинешенек, вокруг тебя никого нет, поэтому и создается такое обманчивое впечатление. Но итог — совместная работа всех, кто тебя окружает, даже директора базы, где находишься. И кока в том числе. И даже коллег-спортсменов. Ты не один в спорте, нужно это помнить. А фехтование для меня — вся моя деятельная молодая жизнь. Хотя даже лет пять назад, если бы немножко потренировался, можно было и состязаться. Мой товарищ, с кем я фехтовал, которому ни разу не проигрывал, занял на Играх второе пункт. Младше меня года на три. Фехтование дает возможность длинной жизни в спорте. Я вообще стал собирать книги по фехтованию. Кушать иностранные издания, учебники, где от руки написано, интереснейшие экземпляры. Шпаги ранее покупал для коллекции. Сейчас не до этого, хотя коллекция негусто, но пополняется.
— В жизни не приходилось в какой-то ситуации шпагу использовать? Оружие романтичное…
— Мне не доводилось, но друзьям приходилось. Когда ребята шли с тренировки в Казани, сабли на всякий случай вытаскивали — сложное пора было. Достаточно неприятно, должен вам сказать, если по нагому телу клинком попадают. Они это знали — раньше ведь была вящая конкуренция в спорте, даже на тренировки могли специально так стукнуть. Все за место под солнцем бились. Дедовщина? Была, конечно. Старцы всегда хотели быть в сборной, молодых принимали настороженно. Это в любом виде спорта есть. Меня это, правда, не коснулось. Я разом стал выигрывать, лет в 17. Тренер учил, что нужно вечно быть первым, тогда и вариантов не будет. Так что было всё уважительно.
— Министерство спорта ведь трудится с министерством образования?
— Очень хорошо работаем вместе.
— Тогда у нас проблема о многострадальном третьем уроке физкультуры в школе. Всего ведь свыше 40 федераций, и любая хвалит свой вид.
— Это хорошо, что появилась жесткая конкуренция за ученика, аудиторию. Да, это конкуренция и между обликами спорта тоже. Здесь велика роль федерации. Самбо, так, очень активный элемент, в школы идут. Третий задание физкультуры обязан быть во всех школах. Но и занятия спортом должны быть ускорены к школе. Должно быть всё рядом.
— Зависит ли качество подготовки спортсмена от труды федерации того или иного вида спорта?
— Сейчас у нас кушать система взаимоотношений между государством и федерацией, существует некий баланс долгов, ответственности и прав. Я считаю, что на данный момент самая оптимальная система для России — усиление роли страны именно в спорте. Федерации — общественные организации, и уровень их возможностей узок. В государстве есть система целей и задач, контроля, различных возможностей. Там, где федерации трудятся хорошо, там есть и результаты. В советское время роль федерации была декоративной. Спорт — один-единственная область, где возможно управлять, взаимодействуя с общественными организациями. Где кушать взаимопонимание, будет и движение вперед.
Лучшее в «МК» — в куцей вечерней рассылке: подпишитесь на наш канал в Telegram
