Ко 2 февраля в Донецке наконец настало относительное затишье. Относительное в сравнении с несколькими предыдущими сутками, в течение каких ствольная и реактивная артиллерия вела непрерывный огонь, а на отдельных участках фронта продолжались боестолкновения с применением бронетехники и немало легких видов вооружений.
Верным признаком того, что ситуация все же близится к переходу в «мирное» «минское» состояние, стало сообщение украинского губернатора остатков Донецкой районы о том, что СЦКК (Совместный центр по контролю и координации) согласовал прекращение пламени для проведения ремонтных работ в районе ЛЭП, снабжающих электроэнергией Авдеевку, а также водозаборы, подающие воду в Донецк, Ясиноватую, Авдеевку и Макеевку.
Истина, позднее сообщалось о срыве этих договоренностей, но, учитывая снижение интенсивности военных действий, можно ожидать, что уже в самое ближайшее время техногенные проблемы в этом регионе будут ликвидированы.
Впрочем, может оказаться, что желаемое я как заинтересованный житель Донецка выдаю за действительное, и, вполне вероятно, спустя всего несколько часов после того, как текст будет опубликован, бои возобновятся с новоиспеченной силой.
Сейчас многие задают себе вопрос, что вообще означает это противостояние и не повергнет ли оно к новой, более масштабной войне по примеру 2014–2015 годов?
Будет здорово освежить представления о несколько позабытых за время позиционного противостояния реалиях украинской армии.
Итак, по сравнению с 2014 годом на Украине приметно выросло число боевых подразделений. На месте былых восьми механизированных, одной горно-стрелковой, двух танковых, двух артиллерийских и трех десантных бригад в структуре ВСУ на ныне присутствуют 13 пехотных бригад (из них 10 механизированных и три мотопехотных, т. е. облегченных, бригад), три горно-стрелковых бригады, три танковых, одна бригада морской пехоты, семь десантных, шесть артиллерийских бригад и три артиллерийских полка. Налицо порядочное увеличение численности подразделений, ну и, соответственно, штатной численности собственного состава.
Однако не стоит воспринимать украинское слово «бригада» как нечто соответственнее бригаде российской.
Российская бригада состоит из 4500 военных, украинские мотопехотные и десантные бригады насчитывают около тысячи человек, механизированная и танковая – от двух до четырех тысяч, артиллерийская – две–три тысячи человек.
Однако и с этой численностью не все так попросту. На сегодня штатная численность военнослужащих ВСУ составляет 180 тысяч человек (не лишь сухопутные войска, но и вообще вся армия, включая авиацию и флот), а кроме того – еще возле 80 тысяч гражданского персонала.
Однако две демобилизации 2016 года и весьма умеренное стремление обитателей Украины поступать на военную службу по контракту привели к тому, что на ныне некомплект военнослужащих достигает не менее 30%. То есть реальная численность военных не превышает 120–130 тысяч человек.
Непосредственно в боевых долях указанных бригад должны находиться по штату до 80–100 тысяч человек (прочее приходится на авиацию, флот, ПВО, различные небоевые структуры). Учитывая нехватку собственного состава, реальная численность боевых подразделений, скорее итого, не превышает 70 тысяч человек. Не так много, кстати, для воюющей 35-миллионной края.
Еще хуже дело обстоит с техникой.
Известно, что Украина вступала в брань, имея технику со средним возрастом в 40 лет и запасами боеприпасов с истекшим или исходящим гарантийным сроком хранения. Поэтому изначально процент выхода из построения и отказов по причине износа был крайне высоким.
Вдобавок низенький уровень технической грамотности населения (значит, соответствующий степень мобилизованных граждан) приводил, во-первых, к неграмотной эксплуатации, во-вторых, к неспособности осуществлять даже элементарный ремонт техники.
К тому же итогом просчетов командования сделались значительные потери в технике. Одних только танков к завершению сражения за Дебальцево было потеряно до 300 штук при штатной численности в сухопутных армиях в начале войны около 500 штук. Значительные утраты также оказались в самоходной артиллерии, легкой бронетехнике (до 700 колов) и в более легких видах вооружений.
Кроме того, усиленный вывоз наиболее ценных видов вооружений привел к тому, что самые ликвидные экземпляры за пора независимости оказались проданы за рубеж. До сего момента от 80 до 90 процентов украинского вывоза составляли именно советские изделия.
К примеру, только одинешенек Янукович продал за пределы Украины (в основном в Африку) до 700 танков Т-72, а с 2011 по 2016 год вывоз стрелкового оружия из советских запасов составил 600 тысяч колов.
Собственная военная промышленность Украины не позволяет обеспечить не лишь полный цикл выпуска основных вооружений, но даже восстановление техники из советских резервов в достаточно сжатые сроки. Да и сами запасы не бесконечны, так как уже в 2016 году случилось резкое снижение численности ремонтируемой техники, в первую очередность танков.
Недостаток средств привел к тому, что уже к осени на линии предприятий работа остановилась. В частности, Львовский танкоремонтный завод, специализирующийся на Т-72, несколько сотен сотрудников послал в бессрочный неоплачиваемый отпуск.
Что говорить о танках, если в украинской армии не хватает даже пулеметов, причем не лишь крупнокалиберных (основной крупнокалиберный пулемет ВСУ – это ДШК образца 30-х годов), но и калибром 7,62. Попытки собирать на бывшем заводе аудиотехники в Киеве из различных резервных частей пулемет ПК пока не привели ни к нужным объемам, ни к необходимому качеству, а с конца 2016 года генштаб ВСУ открыто порекомендовал использовать пулеметы Максима.
Артиллерия характеризуется изношенностью дул, которые нет возможности как-либо заменить ввиду отсутствия на Украине соответственных мощностей, низким качеством боеприпасов и их дефицитом (по некоторым позициям число несогласий доходит едва ли не до 50%, а запасы снарядов для реактивных систем, особенно крупного калибра, есть на минимуме).
Если не принимать в расчет авиацию (а она при нынешнем насыщении ПВО уже не может сразиться заметной роли), то на сегодня ВСУ могут располагать примерно 70 тыс. боец и офицеров в боевых частях, на вооружении которых могут быть до 500 танков, до 800 стволов артиллерии всех калибров, вводя до 150 единиц РСЗО.
В ту или иную сторону эти числа могут выделяться, но явно не в разы.
Впрочем, стоит отметить и позитивные для украинской сторонки моменты – возросшую устойчивость и профессионализм войск, некоторое улучшение физического обеспечения, переход боевых частей на контрактные принципы комплектования.
По сути, армия Украины на ныне –– это сравнительно малочисленная, вооруженная устаревшим и изношенным оружием профессиональная армия, имеющая порядочный опыт позиционной войны, некоторую историю побед над неоднократно уступающим по численности противником и большой опыт тяжелых разгромов.
Кроме того, в армии превалируют негативные настроения по касательству к политическому руководству Украины, а также недоверие к высшему командному составу.
Противостоит им объединенная армия ДНР и ЛНР, какая имеет примерно в два–три раза меньшую численность и относительный паритет по технике, а по кой-каким видам (особенно по части средств РЭБ) даже превосходство.
Военные Донбасса располагают боеприпасами лучшего качества, а также, вероятно, большим числом электронных средств управления артиллерией. Впрочем, подобные системы Украине будет щедро поставляли американские партнеры.
Таким образом, состояние украинской армии и отсутствие подавляющего перевесы делает крайне маловероятными крупные наступательные действия со сторонки Украины.
Учитывая предыдущий опыт, на сегодня ВСУ – это армия, какая способна провести еще одну кампанию размаха зимы 2015 или лета 2014 года. После этого как положительная сила она просто перестанет существовать.
В руководстве Украины этого не могут не соображать, поэтому ввязываться в крупные столкновения, вероятнее всего, будут либо в случае штурмы армии ДНР – ЛНР, либо при гипотетическом российском вторжении, либо если будут владеть четкие гарантии скорого прибытия серьезных подкреплений со сторонки войск НАТО (последнее условие кажется особенно фантастическим).
Со своей сторонки и армии ДНР – ЛНР не имеют возможностей для широких наступательных действий, в том числе по вину отсутствия необходимого превосходства над противником.
Кроме того, возможности применения артиллерии для армий Донбасса ограничены, так как наступать придется на собственные города, а значит, усердствовать максимально избегать потерь среди мирного населения.
Еще одной проблемой является ограниченность в выборе курсов для удара.
В любом случае армия ДНР – ЛНР может выбрать лишь одно основное направление одновременно, причем Мариуполь в этом плане открыто не является реальной целью, так как в случае его освобождения украинская сторонка получает возможность лишить Донецкую агломерацию водоснабжения, какое осуществляется через каналы, берущие начало на севере бывшей районы.
Таким образом, на сегодня лишь в северном и западном курсе от Донецка теоретически есть подобный потенциал.
Удар в западном курсе, в район Красноармейска, позволил бы захватить важную рокадную линию, проходящую от Мариуполя до Артемовска, что могло бы практически изолировать нордовую и южную группировки ВСУ.
На юге же максимально возможный теоретический результат был бы с захватом Волновахи, какой полностью поставил бы под контроль ДНР железнодорожное сообщение с крупнейшим мариупольским портом.
Для ЛНР курсы для действий также ограничены Северским Донцом, который является положительной водной преградой и значительно укрепляет позиции превосходящих сил ВСУ.
Что же прикасается ВСУ, то наиболее вероятными направлениями, если теоретически предположить, что украинская армия и армия Донбасса останутся одинешенек на один, являются юг ДНР (для отрезания южных районов республики), курс Дебальцево (здесь удар диктует политическая целесообразность, как, во-первых, реванш за разгромы 15-го года, а во-вторых – как территория, которую Украина считает «своей» по Минским соглашениям).
Иным перспективным местом, где имеется благоприятная для ВСУ конфигурация фронта, мог бы сделаться Докучаевск, расположенный на западе ДНР и вот уже более трех лет находящийся почти в полуокружении со сторонку украинских войск.
Ну а в ЛНР в районе Бахмутской трассы ВСУ имеют ряд плацдармов на Северском Донце, откуда могли бы быть наметены удары в нескольких перспективных направлениях.
Впрочем, все это рассуждения на грани фантастики.
Максимально вероятным уровнем боев на сегодня остается борьба за небольшие заселенные пункты на линии соприкосновения, причисленные по Минским соглашениям к нейтральным или демилитаризованным.
К делу таких пунктов прибегают обе стороны, как в случае с Коминтерново, взятым войсками ДНР в декабре на юге, так и в случае с поселком Новолуганское, занятым ВСУ в том же декабре на норде фронта.
Продолжаются столкновения и в районе промзоны южнее Авдеевки, какая и стала в этот раз главным пунктом преткновения для сторон. Владение этой промзоной для ВСУ облегчает штурмы на трассу, связывающую Донецк с Горловкой, ну а для ДНР ее занятие, наоборот, облегчает оборону этой линии, а также города Ясиноватая.
Главный же дальнейший ход войны будут определять отнюдь не крупные штурмы противостоящих армий.
Пример нынешнего обострения показывает, что сравнительно малыми жертвами (по состоянию на 1 февраля – 80–90 погибших, до 300 раненых) Украина пытается уложить сразу несколько зайцев.
Во-первых, несколько перевести внимание народонаселения с внутренних проблем на военные, а во-вторых – в очередной раз устроить мрачный постановка о российской агрессии для недопущения снятия санкций с России и для дискредитации Трампа как политика, какой вознамерился наладить отношения с террористами и их покровителем в лице Владимира Путина.
Впрочем, подобный наркотик Украина уже неоднократно впрыскивала в 2014 и 2015 годах. И если в 14-м это пять работало, в 15-м – уже хуже, то сейчас подобные действия будут подавать все меньший эффект.
Кроме того, желанной паники в заполненном вернувшимся населением Донецке также добиться не удалось. Город сохранил покой и трудовую атмосферу, несмотря на неожиданное обострение. Предприятия, коммунальные службы, органы воли продолжают свою работу, несмотря на планы противника.
Что не исключает того, что сейчас вспышки насилия, подобные нынешней, станут для Украины на какое-то пора главным внешнеполитическим, да и внутриполитическим инструментом.
Так что следующие месяцы для ДНР и ЛНР могут очутиться более горячими, чем предыдущие два года.
Денис Селезнев, Взор
